Книга Спецслужбы первых лет СССР. 1923–1939: На пути к большому террору - Игорь Симбирцев

Сам Скоблин бесследно исчез при помощи НКВД из Франции. После его бегства выявился истинный масштаб проникновения советских спецслужб в руководство РОВС, стало ясным участие Скоблина в ликвидации Кутепова в 1930 году. А также вскрылись попытки помимо вывоза Миллера организовать для НКВД похищения известного в РОВС сторонника боевых методов генерала Туркула и бывшего главкома Добровольческой белой армии генерала Деникина. Антона Ивановича Деникина только его отказ сесть в автомобиль Скоблина, собиравшегося подвезти его после встречи белых лидеров на празднике Корниловского полка во Франции, спас от участи Миллера и Кутепова – Деникина так же ждала засада чекистов, и ему предстоял тайный путь в трюме теплохода с конечной остановкой в лубянском подвале. На суде в Париже по делу Плевицкой на вопрос судьи, почему же Деникин отказался сесть в автомобиль Скоблина, Антон Иванович ответил просто: «Потому что с 1935 года подозревал его в большевизанстве». Генерал Туркул в свое время также отверг предложение Скоблина поехать инспектировать «окна» для заброски боевиков РОВС на самой границе Финляндии с СССР у Ладожского озера – он мог повторить путь Сиднея Рейли, быть просто насильно затащенным на советскую территорию.

Скоблин, скорее всего, укрывался после своего побега из офиса РОВС в советском посольстве в Париже или на одной из парижских явок ИНО НКВД. Подозревают, что и в квартире агента НКВД в РОВС Третьякова в том же самом доме на бульваре Колизе. А затем тайно переправлен НКВД в Испанию, где тогда бушевала Гражданская война. По официальной версии советских спецслужб, на испанской земле Скоблин погиб год спустя при бомбежке Барселоны. Возможно, это и так, хотя кое-кто по-прежнему подозревает НКВД в тайной ликвидации своего провалившегося агента по кличке Фермер. Осталась двусмысленная телеграмма начальника ИНО НКВД Слуцкого в Париж главе «Особой группы» Серебрянскому и резиденту в Испании Орлову о том, что «Хозяин просит, чтобы все прошло чисто, а жена была уверена, что «Тринадцатый» жив и находится дома». Речь, видимо, как раз о Скоблине и Плевицкой. Сохранилось и послание скрывающегося тогда Скоблина в ноябре 1937 года руководству НКВД с его дифирамбами Сталину и напоминанием о заслугах перед чекистской разведкой, особенно в деле работы внутри РОВС и организации похищения Миллера. В этом письме неизвестному адресату (очевидно, все же наркому Ежову) Скоблин в своих верноподданнических чувствах по отношению к Советскому Союзу временами едва ли не превосходит передовицы «Правды»: он передает поздравления с 20-летием Октябрьской революции, пишет о переполняющей его сердце по этому поводу гордости, называет с пафосом Советский Союз своей единственной родиной и даже заверяет, как вдохновило его выступление советского полярного летчика Водопьянова о том, что «товарищ Сталин своих людей не бросает». Если это послание Скоблина в чекистских архивах не подделка для каких-то оперативных игр, он, очевидно, пытался в нем вымолить себе жизнь. Хотя есть разные версии того, где все это Скоблин мог написать: в укрытии в Испании, на тайной явке чекистов в Париже или уже будучи тайно вывезен в СССР. Если писал все это Скоблин уже в Советском Союзе, то нет сомнений – здесь его тайно ликвидировали, на этом его предсмертном послании в углу рукой кого-то из чекистов начертано: «Письмо Скоблина – в архив к делу «Старика» (то есть к делу Миллера).

Такие методы вербовки своей агентуры среди российских эмигрантов в 20 – 30-х годах были обычным делом в практике советской разведки. Причем независимо от того, использовали их услуги против эмигрантских движений или в работе против иностранных государств их пребывания. Многих завербованных из числа российских эмигрантов в Китае и Маньчжурии использовали в разведывательных операциях против Японии и ее союзника – государства Маньчжоу-Го. Так, в знаменитой оперативной игре против японской разведки «Маки» (изначально в ГПУ ее назвали «Макаки», но затем от шовинистического названия ради духа пролетарского интернационализма отказались) в 1930–1938 годах завербованных чекистами казаков-эмигрантов сделали главным каналом дезинформации.

Операция «Маки», как и «Трест» ранее в Европе, была одновременно направлена против японской разведки «Току-му-Кикан» и прояпонского движения казаков в эмиграции, группировавшегося вокруг знаменитого с Гражданской войны забайкальского атамана Семенова в Маньчжурии и других провинциях Китая. Здесь в роли Плевицкой выступила русская казачка из эмигрантов Чурикова, на чужбине скатившаяся с песен по кабакам до ремесла профессиональной проститутки. Именно Чурикову завербовал разведчик ГПУ Израилевский (известный как агент Летов), и через нее советская разведка несколько лет кормила семеновских казаков и японскую разведку отборной дезинформацией. Как и в истории с «Трестом» в Европе, советской стороной выдуман человек-призрак, фиктивный полковник Красной армии Горелов, якобы предавший советскую власть и через Чурикову поставлявший «ценные сведения» о состоянии армии Советского Союза и ее готовности к войне с Японией. Несколько лет ГПУ – НКВД таким образом снабжали дезинформацией и русских эмигрантов, и получавшего напрямую от Чуриковой эту «бесценную» информацию резидента японской разведки в Северном Китае Казумаву, пока не выяснилось, что никакого полковника Горелова не существует, вся информация подброшена чекистами, а несчастная Чурикова завербована теми же шантажом и посулами возвращения в Россию.

В отсутствие в Китае тогда по-настоящему сильного единого правительства, в котле борьбы здесь различных разведок и фракций самих китайцев, в методах советская разведка была еще менее ограничена, чем в Европе. Так, в Маньчжурии с 1931 года особая группа разведчика советского ГПУ Шилова (он же Кук), состоявшая кроме собственно советских диверсантов и из союзных китайцев, маньчжуров, монголов, фактически превратилась в партизанский отряд, ведущий боевые действия в тылу противника и проводящий диверсии против японцев и недружественных СССР местных китайских царьков. Именно группой Шилова здесь выкраден по просьбе дружественной разведки Монголии ее перебежчик Мерсэ, чекисты тайно похитили его в Маньчжурии, вывезли в Советский Союз, где этот монгольский разведчик и бывший деятель Коминтерна был расстрелян за измену делу социализма. Только в 1933 году группу Шилова смогли разгромить японцы, при этом ими захвачены и казнены советские чекисты Курков и Ястребов. Сам Шилов сумел бежать в Советский Союз, где позднее в репрессии Большого террора тоже казнен, только уже своими.

Самая активная диаспора белой и казачьей эмиграции тогда концентрировалась в Харбине, который после вторжения японской армии в 1931 году в Маньчжурию оказался фактически под властью Японии в ее протекторате Маньчжоу-Го. Самыми активными и наиболее тесно связанными с японской разведкой здесь были Азиатский филиал РОВС под началом генерала Шильникова, Азиатское отделение «Братства русской правды» под командованием Косьмина, казачий центр атамана Семенова. Позднее к ним присоединились движения подросшей эмигрантской молодежи: НТС и «Российский союз фашистов». И все эти структуры при активной поддержке японской разведки «Токуму-Кикан» и японской тайной полиции «Кэм-пэй-Таи» вели диверсионную деятельность, забрасывая через границу в СССР свои боевые группы для террора.

После 1927 года назначенный Танакой новым военным министром «ястреб» Араки и его новый шеф военной разведки «Токуму-Кикан» Мацуи приказали оказывать белым центрам в Харбине всяческую помощь, а с оккупации Маньчжурии японцами в 1931 году эти связи стали еще крепче. И все же говорить о белых эмигрантах организаций Шильникова, Косьмина, Родзаевского или атамана Семенова только как о наймитах милитаристской Японии в духе клише советской пропаганды было бы явной натяжкой – здесь речь идет о естественном союзе. В конце концов, Япония с поддержкой боевых центров русской эмиграции не делала ничего более преступного, чем те же спецслужбы СССР, открыто все 30-е годы помогавшие корейским и китайским партизанам или городским террористам в тылу у Японии. Уходящие через границу в СССР китайские и корейские бойцы Сопротивления здесь также отдыхали, лечились от ран и обучались диверсионным навыкам инструкторами ГПУ и Разведупра (если их при проверке не зачисляли в неблагонадежные и не бросали в советский лагерь), а затем вновь отправлялись в тыл к японцам. Именно так на территории СССР укрывался лидер корейских партизан и будущий глава коммунистической КНДР Ким Ир Сен, отсюда же в Маньчжурию после двухлетней подготовки в Советском Союзе заброшен вождь китайских партизан Чжао Шанчжи.