Книга Весь этот рок-н-ролл - Михаил Липскеров

– Никак Керт? Никак Кобейн?

– Никак!!! – подтвердил Керт и стиснул лыбившегося Джинго в объятиях. А потом лыбившийся Джинго в знак алаверды стиснул в объятиях Керта. После чего Керт упал наземь (оземь?) замертво (мертвецки?). И лежал мертвый, но дышал. Мы с Кощеем уже собирались его в хрустальный гроб, но тут Девица нанесла ему жаркий поцелуй, и хрустальный гроб не понадобился, да и не было его в наличии. И Керт вернулся в этот мир и жарко ответил на поцелуй Девицы, за что и получил в лоб от Джинго. И по затылку – от Кощея. Чтобы выбить застрявшие в черепе от удара Джинго глаза Керта на место. И Керт рассказал, что через десять лет вперед или тридцать пять лет назад эта пятерня пацанов образует (образовала) пятерку братьев Рейнхардт, силовых акробатов, из коих Джинго таскал остальных на себе с виртуозно откинутыми в стороны руками и ногами, сильно смахивавшими на новогоднюю елку. И при этом еще подпрыгивал на одной ноге. А так как остальные стояли у него на голове и подпрыгивали на ней, то с разнообразием эмоций у Джинго было не густо. На каждое существо он смотрел с двух позиций: можно ли его схавать, а если нельзя, то можно ли отодрать. (У меня в штате Кентукки живет такой приятель, гениальный писатель, между прочим.)

И вот эти братья Рейнхардт в доакробатском состоянии стояли с пожилой Девицей перед столом, где мы выпивали-закусывали и ждали решения Кощея на предмет пропуска к местечку Вудсток, где остров Буян, часовенка с камнем Алатырь, исполняющим желания. И тут выяснилось, что эту Девицу – вовсе и не девица, какое, на хрен, девичество при сыновьях, будущей пятерке братьев Рейнхардт, – кличут Джоди. И это ее лет… не будем при женщине, сколько-то умыкнул тот самый Иоанн (или еще какой, поразвелось ворья! А уж среди Иоаннов – и говорить нечего) – царевич. Перестрелял несметное количество уток и зайцев и обрушил биржу Nasdaq, завалив рынок дешевым щучьим мясом и сталью в виде миллиардов переломанных иголок.

И вот теперь неизвестноименный царевич по фамилии Рейнхардт помер, а Джоди забрала нажитых от Рейнхардта будущих акробатов и вернулась к Кощею. Потому что он хоть и состарился до костного состояния, но производящий аппарат имел безукоризненный и семенем своим вливал в Джоди и в окружающий мир жизнь, дабы не переводились на Святой Руси кощеи, витязи, бабы-яги, кикиморы и лешие.

Как бы ни старалась их извести Русская православная церковь. Не понимая, что Слово Божье обеспечивает жизнь вечную отдельному русскому человеку, а семя Кощеево дает бессмертие всему народу. И когда вместо кощеев, василис и так далее придут покемоны, орки и гарри поттеры, то сгибнет Третий Рим, уволочив за собой Велесову книгу, Слово о полку Игореве, Руслана и Людмилу, Войну и мир, брательников Карамазовых, Незнакомку, Аньку с Маринкой, Володьку с Сережкой, Борьку с Оськой. И вместо одушевленной земли останется одна большая труба с присосавшимися к ней миллионами особей, которых и людьми-то назвать будет западло, потому что без родовой памяти люди уже не люди, и никакая вера эту память заменить не в силах. Нет у веры, при всей моей к ней любви, такой возможности. По разным департаментам человеческой души эти хреновины проходят…

Ну да ладно, Джем Моррисон продолжает свою линию.

Прежде чем удалиться вместе со своим законным мужем Кощеем для отдания скопившихся супружеских долгов, Джоди поинтересовалась у перебирающего ногами в нетерпении Кощея, что здесь делают эти два мудака в дурацких доспехах. (Это она имела в виду меня, Джема Моррисона, и Керта Кобейна.)

– А это, милая, – сучил ножками от переполнявшего его семени Кощей, – не два мудака, а два витязя из разных временных, мать их, континуумов, пересекшихся в этом, мать его, замке, кроссроудсе всех витязей и витязь (это он имел в виду Эмми Уайнхауз), странствующих в Вудсток на остров Буян в часовенку, где дремлет камень Алатырь, исполняющий желания.

– Ну, эту девку я помню, она с Михаилом Федоровичем приезжала… Ах, какой был мужчина, настоящий полковник, хоть и всего старший лейтенант…

– Милая, что, и с Михаилом Федоровичем…

– Да ты что, с ума сошел?! Чтобы я с Михаилом Федоровичем?! Из хазар?! Да ни за!.. А ты что, милый, антисемит?

– Упаси Бог! Какой антисемит, когда Агасфер – в ближайших корешах…

– Ну, пару раз было. С Михаилом Федоровичем. Когда он был в стрипе. После «Прокопана-5», упаковки «релашки» и флакона «Имбирной». В пятой реанимации. Все никак кончить не мог. Пришлось русалок на помощь звать. Они хвостами его эрогенные зоны стимулировали…

И Джоди окунулась в воспоминания… А нас с Кертом заинтересовало местонахождение эрогенных зон Михаила Федоровича, для стимулирования коих требовались сразу три русалки. Судя по заинтересованному взгляду глазных дырок Кощея, этот интерес был присущ и ему. И Джоди, знавшая Кощея многие сотни лет, этот интерес почуяла…

– А эрогенные зоны, милый, у Михаила Федоровича были всюду. Такой у него был стрип. Ни какие-то примитивные зеленые черти, караван розовых слонов и хоровод брауншвейгских колбас. А русалки, теребящие хвостами его эрогенные зоны. Эстет! Ну и я, стимулирующая его восемнадцать сантиметров ведущей эрогенной зоны уже не помню каким способом. И совместными усилиями, тут еще Калабашка подоспела с Кикиморой, девки искусные, и прочий фольклор, он наконец кончил. И вернулся из стрипа. И перестал криком кричать, ремни рвать, пену выплевывать, жилами лицо разбухать, воздухом задыхаться и успокоился враз. И задышал ровнехонько, ровно младенчик, и глазки свои в кровяных прожилках прикрыл, и ногти из ладошек своих вытащил и уснул наконец. Так что, милый, – завершила свой рассказ-исповедь Джоди, – сношались мы с Михаилом Федоровичем в его стрипе… Вот и все…

Джоди замолчала, как и все, включая пятерку братьев Рейнхардт, от которых, правда, и до этого никто живого слова не слышал. Но Джоди сама и прервала молчание:

– Но это никоим образом не умаляет роли русского фольклора в выведении отдельного еврея Липскерова Михаила Федоровича из стрипа. В его русской разновидности. Именуемой delirium tremens. Но проблемы со сном у него остались. Мы же сами проводили его с девицей Эмми Уайнхауз в местечко Вудсток, на остров Буян, в часовенку с камнем Алатырь, исполняющим желания… А сейчас пойдем, милый, в покои, взойдем на ложе супружеское и проверим на эрогенность твои застоявшиеся в разлуке эрогенные зоны. Пошли…

И она коснулась перстами Кощеевой руки.

У КОЩЕЯ ВСТАЛО ВСЕ!

– А как же мы?! – хором спросили мы с Кертом. – Как нам пройти сквозь замок?

– В сельцо Вудсток? (Это я.)

– На остров Буян?(Это Керт.)

– В часовенку? (Опять я.)

– К камню Алатырь? (Опять Керт.)

– Исполняющему желания? – (Вместе.) – Ламца-дрица-оп-цаца?

– Да пошли вы на хрен, – отвещал Кощей.

А Джоди добавила:

– Джилиам, проводи дорогих гостей на хрен. В сельцо Вудсток, на остров Буян, в часовенку с камнем Алатырь, исполняющим желания.

И они с Кощеем ушли. А нас с Кертом проводил к exit'у из Кощеева замка старший лейтенант Джилиам Клинтон. Мы вышли на стежку-дорожку. Вслед нам махал лапой трехногий пес. А рукой нам махал какой-то пацан, чем-то напоминающий меня в детстве. И Михаила Федоровича. Которого я никогда в жизни не видел. По-моему.