Книга Великий Александр Македонский. Бремя власти - Михаил Елисеев

А Александр, овладев столь богатыми запасами, теперь мог себе позволить дать еще отдохнуть своему воинству. Таким образом, мы видим, что он постоянно заботится о том, чтобы его войска в преддверии решительного столкновения были свежими и неусталыми. Для его военного искусства обычно характерны быстрые и стремительные переходы – а в этот раз, как только появляется возможность, он старается сделать остановку. Теперь отдых затянулся на четыре дня, потому что Александр уже точно знал, что враг рядом: лагерь его находился у селения Гавгамелы. За эти дни македонцы укрепили свои позиции рвом и частоколом: здесь, в канун битвы, решили оставить обоз и тех, кто по каким-либо причинам был небоеспособен. На следующий день македонская армия выступила дальше – шли налегке, только с оружием. Александр сразу построил своих людей в боевой порядок и так их повел. Узнав о приближении врага, стали готовиться к бою и персы – но противники пока не могли видеть друг друга, так как их разделяли холмы. Македонское войско медленно продолжало движение вперед и так же медленно выползло на вершину холмов. А здесь царь его остановил и собрал военный совет, чтобы решить, что делать дальше. Мнений было много, но победило предложение Пармениона: «стать здесь лагерем и осмотреть всю местность: нет ли тут чего-либо подозрительного или затрудняющего военные действия; например, прикрытых ям с острыми, вбитыми в землю кольями. Хорошо и поточнее разглядеть ряды врагов» (Арриан). Пока готовили лагерь, Александр во главе кавалерийского отряда осмотрел поле предстоящей битвы. Вновь собрав своих полководцев, он поделился с ними увиденным и, отдав необходимые распоряжения, отправился спать. Но заснуть ему долго не удавалось, он, по сообщению Курция, прекрасно понимал, что «зашел уже туда, откуда войско могло выйти лишь после победы и не без урона». Но тут к нему в шатер зашел Парменион и предложил атаковать ночью. Этот момент прекрасно описал Плутарх, его и процитирую, ибо лучше не напишешь. «Знаменитый ответ Александра: «Я не краду победу» – показался некоторым чересчур легкомысленным и неуместным перед лицом такой опасности. Другие считали, что Александр твердо уповал на свои силы и правильно предвидел будущее. Он не хотел, чтобы Дарий, обвинявший в прежней неудаче горы, теснины и море, усмотрел причину своего нынешнего поражения в ночном времени и темноте и отважился бы еще на одну битву. Александр понимал, что Дарий, располагающий столь великими силами и столь обширной страной, из-за недостатка людей или вооружения войны не прекратит, но сделает это только тогда, когда, побежденный в открытом сражении, потеряет мужество и утратит надежду». Все правильно предвидел македонский царь и давал он такой ответ не от излишней самоуверенности. А еще и потому что понимал, что ночной бой чреват непредвиденными последствиями как для нападавшей стороны, так и для обороняющейся. Курций Руф сообщает, что когда Александр остался один, его охватил сильный страх, и призвав прорицателя Аристандра, царь погрузился в молитвы и жертвоприношения. Я думаю, что насчет страха Курций явно перегнул палку – не для того Македонец гонялся за Дарием, чтобы в канун решающий битвы струсить. А если чего-то и боялся, так это того, чтобы персидский царь вновь от него не скрылся. А вот по поводу молитв и жертвоприношений, то так все и могло быть. Зная отношение Александра к прорицаниям и прочей мистике, в этом нет ничего удивительного. Прорицатель ушел, а царя по-прежнему мучила бессонница. «Но он не мог ни заснуть, ни лежать спокойно; он раздумывал: то ли спустить свой строй с холма на правый фланг персов, то ли столкнуться с врагом прямым фронтом, то ли ударить по левому флангу. Наконец, утомленный беспокойством, он погрузился в глубокий сон» (Курций Руф). Александр, царь Македонии изволил заснуть.

* * *

А вот Дарию в эту ночь уснуть было не дано. Это был уже не тот вальяжный и одуревший от восточной неги Царь царей, который с огромным обозом и гаремом выступил в поход против неистового завоевателя два года назад. Все свои привычки и замашки владыки Востока, которые довели его до теперешнего положения дел, он оставил на поле боя под Иссом, отбросив, словно ненужную шелуху. Он вновь стал прежним Кодоманом, воином по своей изначальной сути и с головой окунулся в создание армии, которая должна была остановить страшное нашествие с Запада. Он ждал своего врага, готовился к встрече и теперь, когда оба войска стояли друг против друга, он не испытывал страха. Он оглядывался на свой ночной лагерь и видел, что костров, которые жгут его воины, больше, чем звезд на небе. Царь царей был уверен в себе, был уверен в своих воинах, и завтрашний день его не пугал. Со времен Ксеркса не собирали персидские цари такой могучей армии, и завтра, если боги будут благосклонны, он освободит свою землю от топчущих ее врагов. Размышляя, царь Персии попытался представить себя на месте Александра, как бы он себя повел и неожиданно пришел к тому же выводу, что и Парменион – атаковал бы ночью. Эта мысль настолько его поразила, что он немедленно велел призвать полководцев и поделился с ними своими соображениями. Те выслушали своего владыку и признали его опасения обоснованными. И вскоре весь огромный лагерь пришел в движение – персидское войско строилось в боевой порядок в ожидании вражеского нападения. Дарий же глаз не сомкнул: «Сам он с вождями и приближенными обходил отряды воинов, стоявших под оружием, взывая к Солнцу, Митре и к священному вечному огню, чтобы эти божества внушили персам мужество, достойное их древней славы и памяти предков» (Курций Руф). Однако Арриан, сам профессиональный военный, отметил в этом один негативный момент: «Персам, между прочим, очень повредило тогда и это долгое стояние в полном вооружении, и страх, обычный ввиду грозной опасности, но не тот, который возникает сразу, внезапно, а тот, который уже задолго овладевает душой и порабощает ее». А теперь представим, что Александр послушался совета старого воина Пармениона и атаковал бы ночью – вот тут бы он и угодил в осиное гнездо! Поэтому не надо ругать македонского царя за то, что он не прислушивался к полезным советам; все-таки военным гением был он, а не Парменион, и конечный результат подтвердил его правоту.

* * *

А теперь несколько слов о диспозиции. Наиболее реальные, на мой взгляд, цифры, приводит Е.А. Разин в «Истории военного искусства», в разделе, посвященном походам Александра Македонского: «Соотношение сил к этому времени еще более изменилось в пользу персов, армия которых насчитывала 60–80 тысяч человек, 12 тысяч кавалерии, 100 боевых колесниц и 15 слонов. Македонская армия также увеличилась, но все же уступала персам. К этому времени она имела около 50–60 тысяч человек: две большие фаланги тяжелой пехоты (около 30 тысяч), две полуфаланги гипаспистов (около 10 тысяч), конницу (4–7 тысяч) и иррегулярные войска». Как видим, о 40 000 всадников и миллионе пехоты и речи быть не может, возможно, это просто мобилизационные возможности всей державы Ахеменидов, а не армии, которую Дарий подготовил для данного сражения. Правда, никаких тактических новинок персидский владыка не придумал, да и войска расположил по старинке: перед фронтом – колесницы и боевые слоны, за ними пехота, вторую линию составляют вспомогательные войска. Соответственно, кавалерия на флангах первой линии, а сам Царь царей, как того и велит традиция, в окружении отборных войск, в центре. «Эллины-наемники стояли возле Дария, по обе стороны его и персов, бывших с ним: их выставили против македонской фаланги как единственных солдат, которые могли этой фаланге противостоять» (Курций Руф). Только, судя по всему, этих наемников было совсем мало, потому что об их роли в сражении нигде не упоминается. Все как положено, все по шаблону, только вот чтобы победить такого противника, как Македонец, этого мало.