Книга Амнезиаскоп - Стив Эриксон

За миг до того, как отключиться, я внезапно понял, что она имела в виду насчет дыма. Распластавшись на дне батисферы, уставившись вверх сквозь стеклянный люк, я внезапно понял, что она имела в виду, когда сказала, что почувствовала дым с рассветом нового дня. Не знаю, что сводило ее с ума в тот вечер, демоны, или истина, или и то и другое; и я не могу быть уверен, что пожар действительно начался из-за Мнемоскопа. Я не могу быть уверен, что именно первый луч рассвета, вспыхнувшего за восточными холмами, рассек зеркальную трубку Мнемоскопа и зажег огонь в его прицеле, в холмах того далекого ущелья, где память встречается с амнезией. Но за миг до того, как отключиться, уставившись вверх сквозь стеклянный люк, я увидел след в небе – не от света пожара, не от электрического света, не от света пламени, а от света последнего воспоминания, переданного скульптурой Вив; разумеется, это воспоминание все и объясняло. Оно пришло из такой глубины моей жизни, что, казалось бы, не могло быть подвластно памяти; но вот оно мелькнуло за стеклянным люком батисферы в красном небе надо мной: первое слово, на котором я заикнулся. Когда я увидел его, за миг до того, как закрылись мои глаза, я пробормотал: «Конечно же», – и я почти уверен, что услышал в ответ шепот Джаспер: «П-п-про-щай».

Но когда я открыл глаза, воспоминание снова исчезло. Не знаю, сколько времени я пробыл без сознания; должно быть, достаточно долго, потому что, когда я пришел в себя, батисфера снова качалась на поверхности воды, и люк был открыт, а небо было не черным и не красным, но по-утреннему бледно-серым. Я все еще чувствовал дым от тлеющего дома и пожара, который ушел на юг. Пожарник и фельдшер, приведшие меня в чувство, дали мне одеяло, и я плотно в него закутался, но, когда я вылезал из батисферы, меня трясло так же, как вчера вечером, когда я взбирался по лестнице. Наверху меня ждал полицейский; обугленный дом кишел полицейскими и пожарными. Если вечером я действительно видел в башне человеческую фигуру, ее больше не было; башни тоже не было, одни черные обломки. Можешь себе представить, Мнемоскоп все это пережил, хотя уже не сиял прежним блеском, а обуглился дочерна. Полицейские провели меня через дом и вниз по лестнице, и через автотуннель к фургону, где дали мне одеться, а потом усадили в полицейскую машину без опознавательных знаков, которая стояла рядом с полудюжиной обычных полицейских автомобилей и нескольких пожарных машин и машин «скорой помощи». Один полицейский автомобиль отъезжал, и мне показалось, что на заднем сиденье я мельком увидел Джаспер. Но я не был уверен в этом, и нигде вокруг ее тоже не было, и больше я ее не видел.

Я пробыл в полицейском штабе несколько часов и почти все это время ждал, чтобы что-нибудь произошло. Потом подошли двое сыщиков и задали мне несколько вопросов. Они спросили, что я делал в доме, и что видел там, и откуда я знал Джаспер. Я рассказал им обо всем, что случилось, начиная с телефонного звонка, – краткая выжимка вечерних событий, за исключением моих подозрений. Они спросили, были ли мои отношения с Джаспер интимными, и я сказал, что нет; не знаю уж, что они подразумевали под интимностью, но я решил рискнуть и не рассказывать им про Берлин. Они подчеркнули, что в батисфере мы оба были голыми. «Жарко было», – объяснил я. Удивительно, что они не стали на меня давить. Задним числом я думаю, им было известно все, что они хотели знать, и ничто из моих слов этому не противоречило. Наконец они сказали, что я могу идти, и сыщик, который был за главного, добавил:

– Кстати. Вы не сообщали об угоне машины день-два назад?

– Ее угнали с автомойки, – униженно сказал я.

Через пять-десять минут, когда они отсмеялись, главный сказал: «Она у нас». Они нашли ее на бульваре Кауэнга, между бульварами Сансет и Голливуд, в полутора милях от места, где ее украли. Когда полиция подъехала, мотор еще не успел остыть: очевидно, они разминулись с вором буквально на несколько минут; внутри обнаружились нож и следы крови. Они подвезли меня к стоянке для эвакуированных машин и, после того как я расписался за получение, провели меня через лабиринт из нескольких сотен автомобилей. Машина была порядком раздолбана и едва пригодна для вождения: бок – вогнут, правое переднее крыло – помято так, что еле прикрывало колесо. Выезжая на ней со стоянки, я пожалел, что сыщик рассказал мне о ноже и о крови. Я даже подумал, не отвезти ли мне ее на автомойку, но решил, что это значило бы испытывать судьбу.

Вместо этого я просто поехал, опустив все окна, чтобы выдуть злых духов. Конечно же, из моих вещей в машине ничего не осталось; одежду, книги и бумаги, наверно, просто вышвырнули где-нибудь в переулке, и все мои кассеты тоже были выброшены: музыкальный вкус человека, который настолько рехнулся, что его машину можно угнать прямо у него на глазах с автомойки, был, наверно, слишком старомодным для ребят, которые катаются всю ночь напролет и режут людей. Только в магнитоле осталась кассета, видимо, показавшаяся ворам слишком занимательной, чтобы выкинуть: запись сообщений, которые я получал на автоответчик после того, как ушел из газеты. Так что я проехал даунтаун, миновал обгоревшие руины дома Джаспер и Мнемоскопа Вив, промчался по шоссе до Сан-Бернардино, затем до Фонтаны, повернул на север к ущелью Кейджон-Пасс – и все под бесконечный аккомпанемент сообщений с моего автоответчика. Через час я был в Викторвилле, еще через час – в Барстоу. Из телефонной будки в Барстоу я позвонил в Техас, женщине, телефон которой мне дал Вентура на случай, если я захочу что-то ему передать. Я попросил ее дать ему знать в следующий раз, когда он объявится, что я направляюсь в Вегас и оттуда снова ей позвоню, чтобы она смогла передать мне то, что он, возможно, захочет мне сказать. Я был бы не против повидать его.

Не знаю, сколько злых духов я растерял в пустыне Мохаве, – но явно недостаточно. Через полтора часа после Барстоу я пересек границу между штатами, а еще минут через пятьдесят очутился в даунтауне Вегаса, неподалеку от Стрипа, где въехал в гостиницу при казино. Даже в таком сомнительном районе, как даунтаун Вегаса, парковщик при казино был не очень впечатлен моей побитой машиной. Я снова позвонил женщине из Техаса, которая подтвердила, что Вентура и впрямь позвонил откуда-то из Моньюмент-Вэлли, получил мое сообщение и теперь направлялся в Вегас, где забронировал номер в близлежащей гостинице. Он увидится со мной на следующий вечер в «Золотой подвязке». Добыв из банкомата все, что оставалось на моем счете, до последнего цента, я пошел и купил белья, новую рубашку и туалетные принадлежности, поскольку ничего этого у меня с собой не было, и отправился до ночи бродить по даунтауну, играя в очко и выигрывая как раз столько, чтобы продолжать играть, бродить и пить. На углу какой-то парень протянул мне флаер, из тех, что с фотографиями прекрасных обнаженных женщин и с телефонами, так что можно им позвонить, чтобы они пришли в твой номер, и, если наблюдается хотя бы минимальное сходство между ними и картинкой на флаере, можно заплатить им сотню баксов, чтобы они разделись и, может быть, трахнули бы тебя еще за несколько сотен баксов. Я позвонил одной из них и, когда она сказала «алло», повесил трубку.

На следующий вечер я ждал в «Золотой подвязке». Наблюдая за стриптизом, я вступил в рассеянный разговор с человеком, которому, как я сперва решил, было около шестидесяти, но при свете я пригляделся получше, и оказалось, что, несмотря на седину, он, скорее, чуть ли не мой ровесник. Он был довольно приятным собеседником, даже симпатичным – в совершенно неприукрашенной манере человека, у которого не все дома. Вскоре я начал ждать появления Вентуры лишь затем, чтобы он вытащил меня из этой ситуации; но вместо этого подошел другой человек, который выглядел так, словно только что сошел с экрана какого-нибудь старого фильма пятидесятых-шестидесятых о частных детективах и мафии; он был щегольски одет – последним таким щеголем, которого я знал, то есть до того, который угнал мою машину, был Абдул. Все в нем было отточено, от его на заказ сшитого костюма до его ботинок, являя резкий контраст с седым болваном, который, судя по всему, был его старшим братом, за которым младший приглядывал. После этого вошли два человека, которые выглядели так, будто собирались устроить здесь вооруженное ограбление. Я начал думать, что мне стоит отсюда убраться.