Книга Англичанка - Дэниел Сильва

Габриель не ответил. Мысленно он прикинул, сколько ехать из центра Лондона в Бейзилдон, что в Эссексе, вечером, когда всюду пробки.

— Я уже прилично наговорила, — напомнила Саманта Кук. — Теперь ваша очередь. На что, черт возьми, великому Габриелю Аллону сдалась мертвая англичанка?

— Боюсь, пока я не могу открыться.

— А когда сможете?

— Там видно будет.

— Вы же понимаете, — с вызовом произнесла Саманта Кук, — что одно только ваше присутствие в Лондоне, все эти расспросы, это уже материал для статьи.

— Верно, — признал Габриель. — Однако вы не осмелитесь написать что-либо или хотя бы упомянуть о нашем разговоре.

— Это почему же?

— Я не поделюсь с вами материалом для статьи куда более захватывающей.

Улыбнувшись, Саманта Кук взглянула на часы.

— Могла бы целую неделю с вами болтать, но мне пора. Надо подготовить статью для завтрашнего выпуска.

— О чем она?

— «Волгатек-Нефтегаз».

— Российская энергетическая компания?

— Впечатляет, мистер Аллон.

— Стараюсь следить за новостями. Здорово помогает в работе, знаете ли.

— Ну еще бы.

— Так о чем пишете в статье?

— «Зеленые» недовольны предстоящей сделкой, предсказывают обычные в таком деле беды: выбросы нефти, таяние полярных льдов, угроза затопления прибрежных строений в Челси… Им плевать, что сделка принесет миллиарды долларов лицензионных сборов и обеспечит работой несколько сот тысяч шотландцев, которые иначе пропадут.

— Де́ржитесь золотой середины?

— Как обычно, — улыбнулась Саманта Кук. — Источники утверждают, что сделка — детище Джереми. Последний крупный замысел перед уходом с Даунинг-стрит. Я пыталась поговорить с ним, но он ответил двумя словами, которых я от него прежде ни разу не слышала.

— Какими?

— «Без комментариев».

Репортерша оставила Габриелю визитку, пожала ему руку и вышла через сводчатую арку на Стрэнд. Габриель выждал еще пять минут и только потом воспользовался тем же выходом с внутреннего двора галереи. На улице он сразу приметил пожилую пару — старички ловили такси. Пройдя мимо них, не поднимая головы, Габриель направился в сторону Трафальгарской площади, где на двухминутку ненависти собралась тысяча протестующих против Государства Израиль. Забурившись в толпу, Габриель стал медленно проталкиваться сквозь нее, то и дело оборачиваясь — проверяя, не идет ли кто за ним. Наконец ливень разогнал демонстрантов — те разбежались в поисках укрытия. Габриель примкнул к группе пропалестински настроенных актеров и художников, что направлялись в бары Сохо, однако на Чаринг-Кросс-роуд отстал от них и спустился на станцию метро «Лестер-сквер». Шагнув на эскалатор, он достал сотовый и позвонил Келлеру.

— Нужна тачка, — быстро произнес он по-французски.

— Куда едем?

— В Бейзилдон.

— Зачем?

— Расскажу по дороге.

34

Бейзилдон, Эссекс

Город построили после Второй мировой, в ходе программы расселения переполненных трущоб Лондона и Ист-Энда, пострадавших во время бомбежки. В результате появился Новый город, который окрестили городом без истории, души и иной цели — кроме как размещение рабочего класса. Его деловой центр — городской торговый центр — стал шедевром неосоветской архитектуры. Как и дом-башня, похожий на гигантский ломоть жареного хлеба и накрененный под опасным углом.

В полумиле к востоку располагалась потрепанная колония жилых блоков и домов, известная как Погост. Улицы носили приятные имена: Эйвон-Уэй, Норич-Уок, Саутвэрк-Пэт, — однако дороги там были покрыты трещинами, а во дворах бурно разрослись сорняки. Перед некоторыми домами имелись небольшие лужайки, но крохотный дом в конце Блэкуотер-Уэй мог похвастаться лишь узкой полоской разбитого асфальта, на которой стоял припаркованный древний автомобиль. На уровне первого этажа дом был облицован смесью штукатурки и каменной крошки, на уровне второго шел голый красный кирпич. На трех небольших окнах висели занавески. Над маленькой, негостеприимного вида парадной дверью не горело даже маленькой лампы.

— На пособие, что ли, живут? — спросил Келлер, когда они второй раз проезжали мимо.

— Мать работает несколько часов в неделю, в аптеке «Бутс» при торговом центре, — ответил Габриель. — Брат занят пьянством.

— Уверены, что никого нет дома?

— По-вашему, в доме кто-то еще живет?

— Может, им нравится в темноте?

— Или они вампиры.

Габриель остановился на общей стоянке за углом и заглушил мотор. Прямо над окном со стороны Келлера висел знак, сообщающий, что стоянка находится под круглосуточным скрытым видеонаблюдением.

— Меня терзает нехорошее предчувствие, — признался Англичанин.

— Вы недавно убили человека за деньги.

— Не перед камерой же.

Габриель не ответил.

— Сколько вы там пробудете? — спросил Келлер.

— Сколько потребуется.

— А если нагрянет полиция?

— Будет неплохо, если вы меня предупредите.

— А вдруг меня заметят?

— Предъявите французский паспорт и скажете, что заблудились.

Не говоря ни слова, Габриель вылез из машины. Он уже хотел было перейти улицу, как вдруг где-то залаяла собака. Должно быть, крупная, потому что гавканье зычным эхом отдавалось от крошащихся стен, будто пушечные выстрелы. Габриель даже мрачно подумал: не вернуться ли в машину? Бестия наверняка нацелилась на его горло. Вместо этого он пересек бетонный сад Хэртов и встал у них на пороге их двери.

Козырька над дверью не было, и дождь немилосердно лил на голову. Габриель подергал за ручку — заперто. Ничего удивительного. Габриель достал из кармана отмычку и поковырялся ею в замочной скважине. Со стороны могло показаться, что он в темноте просто не может попасть ключом в скважину. Войдя, он поспешил прикрыть за собой дверь. Снаружи собака пролаяла последний раз и наконец замолчала. Габриель же спрятал отмычку в карман и достал фонарик.

Посветив вокруг и себе под ноги, обнаружил, что стоит в обветшалой прихожей: на линолеумном полу лежали непрочитанные газеты, справа на крючках висели дешевые шерстяные и клеенчатые плащи. Габриель опустошил их карманы: спичечные коробки, чеки, визитки — и только потом двинулся в гостиную. В давящей тесноте — всего десять на восемь футов — стоял телевизор, перед ним — три потертых кресла; в центре комнаты — низкий столик, на нем — две переполненные пепельницы. На одной из стен висели фотографии в рамках: Мадлен — маленькая девочка, бегущая за мячиком по залитому солнечным светом полю, Мадлен получает диплом, Мадлен позирует перед камерой рядом с премьер-министром на Даунинг-стрит. Имелась даже групповая фотография Хэртов: угрюмое семейство на сером песчаном пляже. Габриель присмотрелся к широким, невыразительным лицам родителей Мадлен. Невероятно, как они смогли произвести на свет такую красоту. Мадлен — ошибка природы. Дитя другого Бога.