Книга Самурай - Сюсаку Эндо

ты вовремя пришел…

Самурай тоже знал эту песню. Сажая рис во владениях Его светлости, женщины, втыкая в землю рассаду, напевали ее себе под нос. Стоя на лестнице, Самурай прислушивался к голосу, неумело выводившему мелодию. Человек, прислонившийся к серой стене, поспешно оборвал песню и поклонившись прошел в комнату. Это был слуга Ниси.

В конце коридора послышался сердитый голос: Ёдзо ругал Итискэ и Дайскэ.

– Мы все хотим вернуться! Сам хозяин старается побыстрее выполнить поручение… И нечего здесь свой нрав показывать!

Потом послышался звук оплеухи и плаксивые оправдания.

Стоя в темноте, Самурай слушал перебранку слуг. Конечно же, Ёдзо возмутился хныканьем Итискэ и Дайскэ, которым хотелось поскорее вернуться в Ято. Самураю до боли в груди было понятно и состояние Итискэ и Дайскэ, мечтавших о возвращении, и отчаяние Ёдзо, который вынужден был отругать их.

«Ради чего ты упорствуешь? – Самураю казалось, что он слышит чей-то голос у самого своего уха. – Из-за твоего упрямства слуги не могут вернуться в Ято. Ради выполнения своей миссии, ради этих людей ты должен хотя бы для виду принять христианство – неужели ты не можешь этого сделать?»

– Нечего здесь свой нрав показывать!

Снова раздался звук оплеухи, будто хлестнули мокрой тряпкой.

«Хватит, хватит же, нет сил терпеть! – прошептал про себя Самурай. – Нрав свой показывают не Итискэ и Дайскэ, а я!»

– Ёдзо, – позвал он тихим голосом.

Три серые фигуры повернулись в его сторону и в страхе склонили головы.

– Хватит ругать их. Ничего удивительного, что Итискэ и Дайскэ тоскуют по родине. Я испытываю то же самое. Все это время вижу во сне только Ято… Ёдзо, я, господин Танака и Ниси решили принять христианство.

Слова Самурая заставили слуг вздрогнуть.

– Мы делаем это для того, чтобы выполнить возложенную на нас миссию… А вы сделайте это, чтобы вернуться в Ято… Дело стоит того.

Ёдзо покорно посмотрел на хозяина.

– Я тоже готов принять… – еле слышно ответил он.

Пока епископы совещались, Веласко, сидя в жестком деревянном кресле приемной, беспрерывно бормотал:

«Отче! В руки Твои предаю дух мой.

Отче! В руки Твои предаю дух мой.

О Господи, не отврати своего взора от Японии. Ты неси свой крест и ради Японии, Господи, да свершится воля Твоя!

Япония. Коварная Япония. Все так, как сказал отец Валенте. У этого народа нет ни малейшего желания приобщиться к Предвечному, к тому, что выходит за рамки человеческой природы. Это верно. В этой стране никто не прислушивается к твоим словам. Это верно. Япония, делающая вид, что слушает тебя, согласно кивает, а в глубине души думает о чем-то своем. Это верно. Ящерица, у которой отрывают хвост, а он вырастает снова. Временами я ненавидел эти вытянувшиеся ящерицей острова, но тем сильнее становился во мне боевой дух, росло желание покорить эту недоступную страну».

Дверь в приемную со скрипом открылась. Появился вымокший под дождем дон Луис, с широкополой шляпой в руке. Теребя поля, он с жалостью смотрел на Веласко.

– Епископы только что отбыли.

– Есть ли хоть слабая надежда на победу? – спросил Веласко усталым хриплым голосом, не отнимая рук от лица.

– Не знаю. Его преосвященство Серон и его сторонники настроены против, а вот Его преосвященство Сальватьерра сказал, что, если даже японские посланники и не являются официальными представителями Японии, они тем не менее достойны быть принятыми со всеми почестями.

– Значит ли это, что он предложил аудиенцию у Его величества?

Луис пожал плечами:

– Во всяком случае, чтобы победить, тебе необходимо предпринять нечто такое, что тронуло бы сердца епископов.

– Если японцы примут крещение, это тронет сердца епископов?

– Не знаю. Нужно попробовать все, что только в наших силах. Мы постараемся помочь тебе.

Глава VII

Позади сидевших в первом ряду, лицом к алтарю, Тародзаэмона Танаки, Самурая и Кюскэ Ниси расположились их слуги, тоже готовые принять крещение вместе со своими хозяевами. Справа и слева от алтаря стояли дядя и двоюродный брат Веласко, которые должны были стать крестными отцами, а рядом с ними выстроились монахи в темно-коричневых рясах, перепоясанных вервием. Поскольку прихожанам разрешили присутствовать при крещении, даже задние скамьи были заполнены, но большая часть находившихся в церкви были либо родственники Веласко, либо приглашенные ими гости.

Танака сидел закрыв глаза. Ниси неотрывно смотрел на трепещущие, как крылышки мотыльков, огоньки свечей на алтарном столе. Сзади было слышно, как Ёдзо и его товарищи время от времени шмыгают носами и покашливают. Интересно, думал Самурай, что испытывает каждый из них.

Самураю казалось, что все происходящее – сон.

…Зима в Ято. Вместе с крестьянами он рубит деревья, снег лепит в лицо… Сидя у очага, он слушает причитания дяди и согласно кивает… Казалось, все это было давным-давно. Ему и в голову не могло прийти, что он окажется в далекой чужой стране и в этой христианской церкви, в окружении южных варваров, будет принимать крещение. Вот были бы потрясены дядя и жена Рику, если бы увидели эту картину, подумал он, но не мог даже вспомнить их лица.

Появились служки в алых одеяниях и белых накидках, со свечами в руках. Епископ с Веласко и вторым священником преклонили колени у алтаря. Японцы по знаку, поданному им крестными отцами, как их учили, тоже встали на колени на выщербленный мраморный пол.

Непонятная молитва на латыни длилась бесконечно. Глядя на огромный заалтарный крест, Самурай стоял лицом к лицу с пригвожденным к нему худым человеком.

«Я… не хочу поклоняться тебе, – виновато шептал Самурай, моргая глазами. – Не понимаю, за что почитают тебя южные варвары. Ты умер, взяв на себя грехи людей, но я не думаю, что от этого жизнь наша стала легче. Я знаю, что в Ято крестьяне всегда жили убого. После твоей смерти ничего не изменилось».

Самурай вспомнил зиму в Ято, когда холодный ветер гуляет в жалких лачугах. Вспоминал рассказы крестьян, которые в голодные годы, подчистую съев все припасы, уходили из деревень в поисках пропитания. Веласко говорил, что этот человек спасет страждущих, но Самурай не понимал, что означает «спасет».

Последние несколько дней Веласко готовил Самурая и остальных японцев к таинству крещения. Он терпеливо рассказывал им о жизни Христа. Его рассказы были непонятны японцам и не рождали в их душах никаких чувств. Они с трудом сдерживали зевоту, а некоторые, опустив голову, дремали. Когда Веласко замечал это, на лице его появлялось раздражение, и, пытаясь сдержаться, он с трудом изображал улыбку.

Жизнь Иисуса, о которой рассказывал Веласко, казалась Самураю странной. Мать, не знавшая мужчины, родила его в хлеву. С самого своего рождения Иисусу было предначертано стать царем, который спасет людей; вняв зову небес, он удалился в пустыню и стал жить там, руководимый отшельником по имени Иоанн. Через некоторое время он вернулся на родину, обрел учеников, несметным толпам людей являл чудеса, учил, как им следует жить. У него появилось множество последователей, и это навлекло на него ненависть первосвящеников, после многих невзгод он был безвинно приговорен к смертной казни. Иисус счел это волею неба и безропотно принял ее. А через три дня воскрес из мертвых и вознесся на небо.