Книга Русская феминистка - Маша Царева

– Ну как же, – со снисходительной интонацией воспитателя младшей группы, которой попался малыш-тугодум, ответила она. – Девочкам нравится копировать мам. Это естественно. Девочка копирует мать, мальчик – отца.

– В таком случае у большинства мальчиков отцы военные с табельным оружием, космонавты или микробиологи? – усмехнулась я. – Подозреваю, что если бы намерения были честными, производителям стоило бы выпустить на рынок детский диван и детский телевизор. Так копировать папу проще, чем размахивая мечом джедая.

– Ну все равно… Девочки – будущие хозяйки, – не унималась она. – Если вам не нравятся игрушечные утюги, возьмите вот пупса в коляске. Маленькие девочки любят катать коляски.

– Спасибо, когда моя дочь подрастет, я лучше куплю микроскоп, – вздохнула я.

Однажды моя коллега Альбина всем сказала, что уезжает отдыхать в Индию, а через три недели появилась на работе без загара, зато с декольте как у номинантки порнооскара и огромным пластырем на носу.

Сначала мы решили, что Аля пытается отвлечь смелым вырезом внимание от пластыря, но, посовещавшись в курилке, (да, мы не без греха и любим иногда друг о друге вяло посплетничать), вспомнили, что раньше ее грудь имела размеры куда более скромные. За три недели яблочки превратились в дыньки, а с носа исчезла горбинка, всегда делавшая Альбину похожей на грузинскую княжну.

Альбина терпела почти до окончания рабочего дня, а потом не выдержала, вызвала нас в останкинский бар, купила всем по пинаколаде и призналась: да, она была в Германии; да, в ее грудь вставили силиконовые подушечки, а нос немного уменьшили. Четыре часа операции, трое мучительных суток в клинике, турунды в носу, компрессионное белье, ноющие швы – и вот зато наконец она явилась из-под бинтов точно Афродита из пены морской. И к покорению жестокого мира готова. Как раз в тот момент, когда она произносила эти слова, к нашему столу, как нарочно, принесли бутылку шампанского («От мужчин вот за тем столиком!» – официантка кокетливо подмигнула Альбине, и та гордо выпятила вперед новообретенную грудь).

Новая внешность сделала Альбину счастливой. Она как будто бы получила магический талисман (вернее, два талисмана пятого размера), который все изменил. Она расцвела, посвежела и повеселела, у нее появился сначала один влиятельный любовник, потом другой. Потом она вроде бы даже вышла замуж, и это был брак, о котором окружающие говорили «удачный».

Ее супругом стал генерал, который поселил ее в пятикомнатной квартире на Фрунзенской набережной, передал ей фамильные драгоценности своей бабки, прикрепил ее кредитку к своему счету и два раза в год возил то в роскошное бунгало на Маврикии, то в Париж. При этом все друзья ему завидовали – такую, мол, роскошную бабу отхватил.

Альбина считала себя чуть ли не амазонкой, носительницей темной женской энергии, богиней, овладевшей древним искусством манипулировать мужчинами.

В больших городах много таких женщин. С самого детства им внушали, что женский успех – влюбить в себя того, кто способен бросить к твоим ногам весь мир. Внушали, что женское счастье – это получить весь мир именно через вторые руки. Не самостоятельно завоевать, а чтобы именно прекрасный принц принес его на блюдечке с золотой каемочкой. Почему нельзя самой получить и мир, а заодно и полюбить принца, который станет твоим другом, а не просто спасителем, история умалчивает.

У меня была одна знакомая, всю жизнь мечтавшая бракосочетаться с каким-нибудь перспективным кошельком. У нее была аллергия на труд, но кошелек все никак не встречался на ее пути, и ей приходилось как-то зарабатывать на уцененные платья из искусственного шелка. В свои слегка за тридцать она была всего лишь репортером журнала, посвященного скандально известному реалити-шоу. И вот она однажды обмолвилась, что первыми феминистками были как раз куртизанки. Потому что они, мол, посмели наплевать на моральные устои общества и получить свое, пусть даже вот таким способом.

Эта популярная точка зрения среди не умеющих думать нимфеток и нимф большого города.

И всем ее носителям я всегда рекомендую прочесть книгу «Второй пол» знаменитой феминистки Симоны де Бовуар. Она пишет, в частности, об актрисах старого Голливуда, новых гетерах-звездах, полусвете, который силами средств массовой информации стал настоящим светом. Эти звезды – Рита Хейворд, Ава Гарднер – преподносятся как идолы, но на самом деле их сила базируется на полной зависимости. Зависимости от мужчин.

Москва – голод голодных женщин. Мы все тут немножечко ведьмы. В том смысле, что большинство из нас ни на минуту не могут забыть о собственной женской сущности.

Мы не можем просто жить, расслабленно, спокойно, удобно – каждую минуту нам нужно позиционировать себя в пространстве. Следить за осанкой, и чтобы нос не заблестел, а помада не оказалась на зубах. Мы сами себе и строгие дрессировщики, и укрощенные тигры. В массе своей мы жуткие перфекционистки. Задумчиво перелистывая глянцевые журналы, мы сравниваем себя со знаменитостями. А потом идем на все, чтобы не проиграть им – хотя это смешно, они вкладывают в наружность миллионы, а мы экономим на бензине, чтобы сделать мелирование в «Жак Дессанж», а не в парикмахерской напротив работы. Мы все такие прилизанные, ухоженные, обработанные.

Однажды я ужинала после работы с компанией коллег, и так получилось, что за столом находились одни женщины. И вот после третьего бокала шардоне секретарь редакции Ариночка вдруг сказала, скривив прехорошенький миниатюрный носик:

– Мне придется сменить спортзал. Очень жалко – тот, в который я хожу, совсем близко к дому. Но это невыносимо, и я так больше не могу.

– К тебе пристает мускулистый тренер? – оживилась я. Люблю слушать байки о межполовых отношениях в мегаполисе, большинство из них словно написаны Вуди Алленом.

– Если бы, – Ариночка плаксиво скривилась. – Раздевалка. Девочки, вы бы видели, какие орки ходят по нашей раздевалке. Мое чувство прекрасного страдает.

Я даже не сразу поняла, о чем это она.

– К нам ходит женщина вся волосатая, как снежный человек, – понизив голос, продолжила Ариночка.

Благодарные слушательницы сблизили головы над столом.

– У нее усы, волосы на подбородке и даже на бедрах джунгли. Я не понимаю, как она может не замечать этого. Она же ходит на аэробику – значит, пытается следить за собой!

Наши редакционные курицы заохали в унисон:

– Фууу…

– Какой ужас!

– Вот поэтому я и не люблю бюджетные спортклубы!

– Ты ранила меня в самое сердце…

– А я бы не выдержала, подошла и сказала прямо. Или пожаловалась бы менеджеру.

Меня слегка затошнило. Я молча пила вино и чувствовала себя чужаком на Марсе. Ариночкин же бенефис продолжался:

– И если вы думаете, что она одна такая… Некоторые бабы считают, что если у них нет любовника, то можно вообще собою не заниматься. – Она как будто бы даже с независимым видом вздернула остренький подбородок. – У половины ноги волосатые! Особенно зимой.