Книга Плохая дочь - Маша Трауб

Все совпадения с реальностью случайны, но закономерны.

* * *

– Зачем она это делает? Внимание привлекает? – спросила меня наш домашний врач, которую я вызвала к заболевшей дочери.

У меня всегда так – все и сразу. Наверное, как у всех. Судьба, подбрасывая проблему, от которой ты начинаешь сходить с ума и жаловаться на жизнь, и проклинать эту самую судьбу, тут же выдает в качестве нравоучения еще одну беду. Будто говоря: «Посмела жаловаться на жизнь? Думаешь, это трудности? Так я покажу тебе, что такое настоящее горе».

Я очень часто вспоминаю легендарного доктора Хауса, который, чтобы отвлечься от нестерпимой боли в ноге, сломал себе запястье. И шокирующая боль от перелома забивает постоянную боль в ноге, кажущуюся уже невыносимой, отвлекает от нее. Так поступает и судьба. Тебе страшно и горько? Ха, сейчас ты поймешь, что такое по-настоящему страшно и горько. Жалуешься на меня? Минуточку. Да что там, буквально секундочку! Сейчас начнешь молить о пощаде и о том, чтобы я была к тебе хоть капельку благосклонна. Не веришь ни в бога, ни в черта? Атеистка? Агностик? И с этим справимся, и ты уверуешь во всех известных богов во всех религиях, вместе взятых. Верующая, но давно не была в церкви – побежишь. Некрещеная – покрестишься. Умоляешь избавить тебя от бессонницы? Ты не знаешь, о чем говоришь. Сейчас я устрою тебе настоящую бессонницу, и то, что ты принимала за нее, покажется глубоким и спокойным сном.

Интуиция, предчувствия, знаки судьбы? Господи, нельзя же быть такой тупой! Сколько еще знаков тебе требовалось послать? Только о себе и думаешь, эгоистка! Хоть по сторонам иногда смотри!

Иногда судьба, фатум, провидение, или как там звать эту дамочку, и правда путает последовательность. Сначала выдает трагедию, а потом пытается прикрыться трагикомедией. Или фарсом. Логика у судьбы точно женская – необъяснимая.

У меня тогда заболела дочь. Ничего серьезного, обычная простуда, но я уже была на нервах. Накануне в больницу попала моя мама. И вроде бы тоже ничего ужасного – она под контролем врачей, я видела ее буквально утром и знала, что все будет хорошо.

Я вызвала врача для дочери. Скорее даже для себя – снять тревожность. Ждала от судьбы еще какого-нибудь подвоха или посланного испытания.

Кто-то думает, что две женщины всегда смогут договориться. Если считать, что судьба – женского рода, то у меня нет с ней ничего общего. Даже раздражает временами. Это как быть «серым кардиналом» при школьном родительском комитете, когда глава комитета принимает решение, а ты подрываешь ее репутацию несогласием. Просто высказываешь сомнение в родительском чате и склоняешь на свою сторону большинство.

Вот и мы с судьбой так же – вместе, рядом, в постоянном контакте, но никак не договоримся. И ничего общего между нами нет. Вообще разные представления о прекрасном! Судьба что-то решила, а я пытаюсь ее переубедить. Надо при этом действовать осторожно, мягко, но требовать твердо и решительно. Как с маленьким ребенком. И стоять на своем до последнего. Если нельзя конфету перед ужином, значит нельзя. Судьба для меня как маленький ребенок: иногда капризный, иногда упрямый. Иногда пробует, где край и можно ли за него заступить. А что будет, если вот такое испытание пошлю? А если такое? С судьбой не действуют методы шантажа и запугивания. Она верит в лесть – наглую. В комплименты – как каждая женщина. Ласка, нежности, уговоры, компромиссы приносят бо́льший результат, чем скандалы. И самое главное – судьба ни за что не признает, что была не права и ошиблась адресатом.

Когда у меня случаются неприятности, я стараюсь представить себе, что имею дело с трехлеткой. Опускаюсь на колени, чтобы смотреть глаза в глаза, и пытаюсь договориться. Глупость, конечно, но мне так проще сохранить здравый рассудок.

Тогда судьба опять перепутала – сначала мама попала в больницу, а потом дочь слегла тряпочкой, хотя, согласно сценарию, должно было быть наоборот.

Врач прописала дочери покой, любимую еду в любых количествах и когда пожелает, прогулы тренировок и школы, а еще мультики и книжки. Дочь устала от всего – соревнований, контрольных в школе в конце триместра, ответственности и плотного графика.

Я слушала врача, в очередной раз клятвенно обещая не устраивать ребенку передозировку витамином С. За день я успела влить в дочь настой шиповника, чай с лимоном, скормить аскорбинку в ударной дозе и уже выложила клюкву, чтобы сделать морс.

Пока врач выписывала справку, я рассказывала, что устала, как собака, сама кашляю уже третью неделю, да еще мама в больницу попала, и теперь у меня точно начнется бурная жизнь. Вот во время рассказа о маме, выписывая уже мне рецепт на антибиотики, врач и задала вопрос, на который у меня нет и никогда не было ответа. «Зачем она это делает?» Этот вопрос я сама себе задаю с того возраста, когда поняла, что моя мама – не мое начало и я не ее продолжение. Она – другой человек. Нет, не посторонний, просто другой. Произошло это достаточно рано. Раньше, чем мне хотелось бы. Мама была из тех женщин, которые перегрызают условную пуповину и меняют юбку на брюки, чтобы не оставалось ни малейшего шанса прицепить к ней ребенка булавкой. Не отпускать от себя. Подольше удерживать рядом, опекать, продлевать детство. Только не в случае с моей мамой, которая никогда не «мыкала» – «мы поели, мы поспали, мы покакали». Никогда со мной не сюсюкалась, не придумывала ласковых прозвищ, терпеть не могла тисканья, совместного сна. Мама считала, что ее жизнь – это ее жизнь, а моя – именно моя. И я ей очень благодарна за то, что она считала меня отдельной личностью. Не довеском, придатком, не собственной маленькой копией, надеждой на исполнение тех мечтаний, которые не удалось реализовать. Всегда, с раннего детства, я была самостоятельной, полноценной единицей. Не ее дочерью, а самой по себе. Машей.

Сразу хочу предупредить – любителям порассуждать о том, что автор через текст пытается справиться с собственными комплексами и травмами, дальше читать не стоит. Тем, кто считает, что я должна «проработать эти моменты с психотерапевтом», тоже лучше отложить книгу. Тем, кто верит, что все проблемы из детства и во всем виноваты мама, папа, старший брат, сестра, двоюродный дядя или бабушка, – тоже. Эта книга – всего лишь история. Одна из многих, которую мне хочется рассказать. Использование первого лица в повествовании – литературный прием. Замените «я» на Настю, Катю, Лену. А образ мамы на тетю, бабушку, сестру – не важно. В каждой семье найдется такой персонаж.

Я хочу, чтобы, читая эту книгу, вы улыбнулись. Многие читатели мне говорили, что, когда я рассказываю о маме, – это весело, забавно. Всем бы такую маму и бабушку внукам. А вот если вы представите, что это именно ваша мама? Но ведь это не ваша мама, а моя, так что, надеюсь, вы не будете сдерживать смех, слезы и другие эмоции. За что очень благодарна маме – умению смеяться. Именно эту способность я точно впитала с пресловутым материнским молоком.

Мама предпочитает телеграфный стиль в общении. Упрямо шлет эсэмэски, хотя у нее есть Вотсап. «Дор. Хор. Вс.в. Б» – стандартное послание, означающее, приблизительно «Дорогие, все хорошо. Всегда ваша, бабушка». Потом мама стала использовать аббревиатуру «НВ». Я долго догадывалась, но потом спросила. Мама обиделась: