Книга Повседневная жизнь Дюма и его героев - Элина Драйтова

— … натереть ранку щелочью, — прервал я его, — и выпить пять-шесть капель той же щелочи, разбавив их водой.

— Да, но если вы будете находиться в трех или четырех лье от города, где вы найдете щелочь? — спросил Мишель. (…)

— Это правда. (…)

— Так как же вы поступили бы, сударь?

— Я поступлю по примеру древнеегипетских заклинателей змей и для начала пососу ранку.

— А если она будет на таком месте, которое вы не сможете сосать… например на локте?

Не поручусь, что Мишель сказал именно «на локте», но я совершенно уверен, что он назвал такое место, которое я не смог бы пососать, какой бы гибкостью тела не одарило меня Провидение. (…)

— Так вот, вам надо было бы всего-навсего поймать гадюку, разбить ей голову, вспороть брюшко, достать желчь и потереть ею… это место; через два часа вы были бы здоровы.

— Вы уверены, Мишель?

— Еще бы я не был уверен: мне сказал это господин Изидор Жоффруа Сент-Илер последний раз, как я ходил за яйцами в Ботанический сад; вы не можете сказать, что он не ученый.

— О нет, Мишель, можете быть спокойны, этого я не скажу.

Мишель знает множество средств, одно лучше другого, почерпнутых им из различных источников. Должен признаться, что не все его источники столь же почтенны, сколь последний, названный им» («История моих животных», VIII).

Похоже, хозяин и слуга находили удовольствие в подобных дискуссиях. Когда вилла «Монте-Кристо» была продана за долги, Мишель последовал за Дюма на более скромную квартиру.

О другом слуге — негре национальной гвардии Алексисе — мы поговорим тогда, когда пойдет речь об отношении Дюма к своим чернокожим предкам и их соплеменникам. Это весьма поучительная история.

Еще в доме писателя жил некто Рускони. Его последним местом службы была должность секретаря генерала Дермонкура, когда-то служившего адъютантом генерала Дюма. Будучи отправлен в 1833 году Луи-Филиппом в отставку, генерал Дермонкур отослал Рускони к Дюма с просьбой обеспечить ему спокойную старость. С тех пор и в течение более 20 лет Рускони жил в доме писателя и даже получал жалованье, хотя и не нес никакой службы. Впрочем, иногда он переписывал произведения Дюма, — медленно и без особого рвения, или объяснял гостям писателя повадки живших в замке Монте-Кристо животных. Этим занятость Рускони и ограничивалась. С позиции здравомыслящего человека, такая щедрость граничила с глупостью, но Дюма не мог поступить иначе, а слишком навязчивым доброхотам, пытавшимся отучить его от растрачивания денег на оплату несуществующих услуг и упорно желавшим знать, чем именно Рускони занимается в его доме, писатель неизменно отвечал: «Он… русконит».

Если слуги самого Дюма находились с ним в столь забавных отношениях, то что говорить о слугах его героев! В «Трех мушкетерах» Базен постоянно наставляет Арамиса в добродетели и поддерживает его желание стать аббатом. Планше спорит с д’Артаньяном. Правда, Атос содержит Гримо в строгости, не позволяя ему сказать лишнее слово, но отношения их, несомненно, тоже дружеские. Хитрые слуги, к проделкам которых хозяева привыкли, зачастую становятся в романах Дюма комическими персонажами. Вот, например, Франц, старый лакей генерала Эрбеля («Парижские могикане»).

«Генерал… стал звонить с такой настойчивостью, что язычок колокольчика оторвался и упал в стакан, едва его не разбив.

— Франц! Франц! Придешь ты или нет, скотина? — в бешенстве прорычал генерал.

На резкий окрик генерала явился лакей, видом свои напоминавший австрийского солдата: обтягивающие панталоны с широким поясом, на шее — крест с желтой лентой, на рукаве — капральские нашивки.

Да и почему бы Францу не быть похожим на австрийского солдата, если родом он был из Вены?

Войдя в комнату, он встал навытяжку, сомкнув каблуки и развернув ступни, левую руку прижав к ноге, правой отдавая честь.

— А, вот и ты! Ну наконец-то, дурак! — сердито проворчал генерал.

— Это есть я, мой генераль! Я стесь!

— Да уж, здесь… Я три раза тебе звонил, скотина ты этакая!

— Я слышаль только фторой, мой генераль!

— Дурак! — повторил генерал, против воли улыбнувшись наивности денщика. — Где ужин?

— Ушин, мой генераль?

— Да, ужин.

Франц покачал головой.

— Как?! Ты хочешь сказать, что ужина нынче нет, болван?

— Ест, мой генераль, ест ушин, но еще не пора.

— Не время ужинать?

— Нет.

— Который час?

— Пят часоф и четверт, мой генераль.

— Как?! Четверть шестого?

— Четверт шестой, — повторил Франц.

Генерал вынул часы.

— Хм, верно! Какое унижение для меня: этот болван прав!

Франц удовлетворенно хмыкнул.

— Кажется, ты посмел улыбнуться, плут? — нахмурился граф.

Франц кивнул.

— Чему ты улыбнулся?

— Потому что я лучше зналь время, чем мой генераль.

Граф пожал плечами.

— Ступай! — приказал он. — И чтобы ровно в шесть ужин был на столе!

Он снова раскрыл своего Вергилия.

Франц пошел было к двери, потом спохватился, повернулся на каблуках, пошел обратно, встал на прежнее место и застыл в том же положении, как за минуту до этого.

Генерал не увидел, а скорее почувствовал: что-то загородило ему свет. Он поднял глаза, смерив Франца взглядом с головы до ног. Франц застыл, словно деревянный солдатик.

— Кто тут еще? — спросил генерал.

— Это ест я, мой генераль.

— Я приказал тебе выйти, разве нет?

— Мой генераль так сказать.

— Почему же ты не ушел?

— Я ушель.

— Ты сам видишь, что нет, раз до сих пор стоишь здесь.

— Я есть вернуться.

— Зачем, я тебя спрашиваю!

— Там пришель лицо, который хощет кофрить с генераль.

— Франц! — грозно сдвинув брови, закричал генерал. — Сто раз говорил тебе, негодяй, что, когда я возвращаюсь из Палаты, я хочу только одного: почитать хорошую книгу, чтобы позабыть о плохих речах — иными словами, никого не желаю принимать!

— Мой генераль! — подмигнув, отвечал Франц. — Там есть тама.

— Дама?

— Ja, тама, мой генераль.

— Будь там хоть епископ, меня ни для кого нет дома, болван.

— Я сказаль, что вы есть на место, мой генераль.

— Ты так сказал?

— Ja, мой генераль.

— Кому ты это сказал?

— Тама.