Книга Синдром бодливой коровы - Галина Куликова

Маленький чертик выскочил из Настиного подсознания и толкнулее под локоть. Она вздрогнула и заступила Ясюкевичу дорогу. Чертик бойко дернулее за язык, и Настя проворковала грудным голосом:

— Ах, доктор, дорогой! Я потрясена вашимпрофессиональным мастерством! Ваши занятия — это нечто волшебное. Я чувствую всебе силу, необузданность и подлинную волю к жизни! Такого со мной никогда небыло.

Ясюкевич благосклонно прикрыл глаза, как сытый удав,согретый солнечными лучами. Чертик повис у Насти на языке и болтал ногами.

— Скажите, Константин Алексеевич, — вкрадчивоспросила она, — а не проводите ли вы занятий с пациентами один на один?Ведь к некоторым нужен индивидуальный подход…

Удав поднял веки и окинул Настю откровенно оценивающимвзглядом. Чертик забежал сзади, подпрыгнул и ткнул ее кулаком меж лопаток. Онатотчас выпятила грудь и облизала губы.

— Индивидуальный подход… — эхом откликнулсяусатый. — А что конкретно вас беспокоит, дорогая моя?

— Одиночество, доктор, — со страстью ответилаНастя. — Оно снедает меня. Оно гложет!

Вероятно, охотничий азарт зажег в ней тот внутренний огонь,на который мужчины клюют сразу, словно прозрачные мальки на приманку.

— Можем обсудить это за бокалом вина, — решилсянаконец Ясюкевич и, подойдя к своему автомобилю, придержал для Насти дверцу.

На ватных ногах она сделала несколько шагов и медленнозаползла в салон. Она готова была открутить чертику голову, но он уже спряталсяи не подавал признаков жизни. «Мне надо замуж, — обреченно подумала Настя,когда Ясюкевич тронул машину с места. — Я совершаю поступки, которыезаставили бы Фрейда восторженно потирать руки». Впрочем, она понятия не имела,как еще можно приблизиться к «телу». Чем заинтересовать? Если Ясюкевич замешанв дела «КЛС» — а он точно замешан! — то все остальные подступы к нему,кроме обнаруженной Настей лазейки, свирепо охраняются.

Настя смутно осознавала, как они ехали по городским трассам,как поднимались в застекленном лифте куда-то под самую крышу новенького,закругленного со всех сторон дома. Единственное, на что она обратилавнимание, — это папка, которую Ясюкевич не выпускал из рук, а войдя вквартиру, сразу же спрятал в письменный стол.

— Располагайтесь, дорогая. Вас ведь Настя зовут,да? — Он обвел рукой всю красоту, которая до краев наполнялаквартиру. — Сейчас немного отдохнем и начнем безжалостную борьбу с вашимодиночеством.

Настя тотчас же почувствовала себя висельником, которомупоказали ту самую веревку. И что теперь делать, интересно? Завлечь его в ваннуи утопить? Сказать, что она передумала? "Надо сделать так, чтобы он самотказался от меня! — осенило Настю. — Мысль замечательная, вот толькотактику продумывать некогда.

Сложное дело!"

Дело действительно казалось сложным. Ведь Насте надо непросто убежать, иначе зачем вообще все это затевалось? Предварительно следуетхотя бы покопаться в его бумагах. Здесь у усатого настоящее логово — двеметаллические двери, сигнализация, охрана внизу. Не так уж и опасно держать подрукой важные документы.

Такие, которые, если и не станут в чужих руках компроматом,то позволят Насте хотя бы на шаг продвинуться в ее хаотичном расследовании.

«Может, он уйдет на кухню, чтобы принести вина? — подумалаона, бросив вожделеющий взгляд на письменный стол. — А я бы одним глазкомзаглянула в ту папочку». Словно по мановению волшебной палочки, зазвонилтелефон. Ясюкевич, который только что расстался с пиджаком и аккуратно вешалего в шкаф, извинился, вышел в другую комнату и плотно прикрыл за собой дверь.

Настя тут же взвихрилась, словно пыль под метлой, и в двапрыжка оказалась возле стола. Папка лежала в самом верху. Она схватила ее иколенкой задвинула ящик. Потом снова метнулась к дивану, откинула обложку и,приподняв диванную подушку, уже в раскрытом виде разложила папку под ней. Чтобыбыло удобнее читать, Настя встала на колени и засунула под приподнятый крайдиванной подушки голову.

В папке лежала всего одна компьютерная распечатка —листочек, густо заполненный сведениями о каких-то людях. Здесь были фамилии,адреса, телефоны, занимаемые должности, перечень членов семьи и еще какая-томелочовка, в которую Настя не успела вникнуть. «Я провалю это дело! —поняла она, шаря глазами по строчкам. — Фотоаппарата у меня нет, дажеблокнота в сумочке нет. А разве я все это запомню?»

Тогда она решила запомнить что-нибудь одно, но твердо.Выбрать оказалось легко. Одна фамилия в середине списка была обведена красным.Воровато оглянувшись на дверь, Настя прочитала: "Медведовский ЛеонидЛеонидович. 1960 года рождения. Гендиректор фирмы «Восток-Спецпроект». Нижебыло написано:

«Супруга Лариса Львовна». Лариса Львовна была безжалостнозачеркнута. И на полях стоял восклицательный знак.

Дверь мягко дрогнула, и за секунду до того, как онаоткрылась, Настя успела хлопнуть углом диванной подушки. Папка осталась под ней— Что с вами, милая? — спросил Ясюкевич, увидев Настю на коленях возледивана. — Что вы делаете?

— Одиночество раздирает меня! — воскликнула та,принимаясь истово биться головой о мягкую обивку. — Не оставляйте меняодну, доктор! Не оставляйте никогда!

Озадаченный доктор, который и в голове не держал, что уподобранной им девицы и в самом деле какие-то проблемы с психикой, схватил еепод мышки и водрузил на диван.

— Вижу, детка, вам действительно необходиморасслабиться, — заявил он.

— Вино очень расслабляет меня! — возвестила Настя,надеясь, что он уйдет на кухню, а она в это время затолкает папку обратно встол. — Или чай, — добавила она, подумав, что вино может находиться вкомнате в баре. А чай-то уж точно на кухне.

Однако на кухню Ясюкевич не пошел, а уселся рядом и ласковообнял Настю за плечи. Эта ласковость была неприятной. Наверное, потому, чтоНастя боялась Ясюкевича. Она была уверена: он замешан в убийствах, поэтому ейвсе казалось в нем опасным — умные глаза с жесткими зрачками, ухоженные усы,под которыми пряталась несмываемая усмешка, руки с сильными артистичнымипальцами.

— Душечка, — приятным, хорошо поставленным голосомсказал он, — доверьтесь мне, я вас и без вина расслаблю.

Он наклонился к Насте и провел усами по шее. Ее скрутило отужаса. «Может, укусить его? — подумала Настя. — Впрочем, нет, он ведьдоктор, сдаст в приют для психов, никогда не выберешься. Господи, наведи на ум!Подскажи, что делать?!»

— Не надо каменеть, котеночек, — пробормотали усыпрямо в вырез Настиного платья. — Отпусти себя, дай себе волю!

Он ловко накрыл губами ее рот, и Настя непроизвольнозажмурилась. Он целовал ее мастерски, и пахло от него изысканным горькимодеколоном, и Настя подумала, что именно так пахнет дорогая смерть. Смерть, закоторую хорошо заплатили.