Книга Без надежды - Колин Гувер

– Я искала ванную, – тихо отвечаю я. – Прости. Мне просто надо было побыть одной.

Он прислоняется к косяку и скрещивает руки на груди, осматриваясь по сторонам. Как и я, он все примечает. Словно все это для него внове.

– Кто-нибудь был здесь? С тех пор, как…

– Нет, – поспешно отвечает он. – Зачем? Ее больше нет.

Я киваю, после чего кладу снимок Лесли и Грейсона на ночной столик лицом вниз, как и было.

– Она встречалась с ним?

Он неуверенно входит в спальню, приближается к кровати. Усевшись рядом, он ставит локти на колени и сцепляет руки перед собой. Медленно обводя взглядом комнату, он не спешит ответить. Посмотрев на меня, приобнимает за плечи и притягивает к себе. Оттого что он сидит здесь со мной, порываясь даже обнять, я едва не разражаюсь слезами.

– Он бросил ее перед тем, как она это сделала, – тихо произносит он.

Я с трудом сдерживаю возглас – настолько ошеломлена.

– Ты считаешь его виновником? Поэтому так ненавидишь?

– Я ненавидел его и раньше. Он причинил ей много горя, Скай. Нет, я не думаю, что она сделала это из-за него. Возможно, это как-то повлияло на ее намерение, которое она уже долго вынашивала. У нее были проблемы еще до того, как Грейсон появился на горизонте. Нет, я его не виню. Никогда не винил. – Холдер встает и берет меня за руку. – Идем. Не хочу здесь оставаться.

Я окидываю комнату последним взглядом и иду к двери. На полпути останавливаюсь, изучаю снимки на комоде. Там есть детская фотография Холдера и Лесли в рамке. Я беру ее и рассматриваю. Видеть их детьми приятно, и я улыбаюсь. Они здесь такие невинные, ничего не ведающие о безобразной прозе жизни. Стоят перед домом с белыми оконными рамами. Холдер обнимает ее за шею, а она обхватила его за талию, и оба смеются в объектив.

Я перевожу взгляд на дом позади. Здание с белыми оконными рамами и желтой отделкой. Если заглянуть внутрь, то увидишь, что гостиная выкрашена двумя оттенками зеленого.

Я моментально зажмуриваюсь. Откуда я это знаю? Откуда мне известен цвет?

У меня начинают дрожать руки, и я пытаюсь глубоко вздохнуть, но не могу. Откуда я знаю этот дом? Я узнаю его, как неожиданно и детей. Откуда мне известно, что за домом стоят бело-зеленые качели? А в десяти футах от них есть высохший колодец, который надо держать закрытым, потому что туда однажды упала кошка Лесли.

– С тобой все хорошо? – спрашивает Холдер.

Он пытается отобрать фотографию, но я не даю и смотрю на него. У него встревоженный взгляд, и он делает шаг ко мне. Я пячусь.

Откуда я его знаю?

Откуда я знаю Лесли?

Почему я чувствую, что мне их не хватает? Я качаю головой, переводя взгляд с фотографии на Холдера и обратно. В этот раз мне на глаза попадается запястье Лесли. На ней браслет. Такой же, как у меня.

Мне хочется спросить его об этом, но я не могу. Я пытаюсь, но не в силах произнести ни слова и просто держу фотографию. Он качает головой, и на лице появляется скорбное выражение.

– Скай, нет, – умоляюще произносит он.

– Как это возможно? – Голос мой прерывается, он еле слышен. Я смотрю на снимок. – Там есть качели. И колодец. И ваша… кошка. Она упала в колодец. – Я вскидываю на него глаза и тараторю: – Холдер, я знаю эту гостиную! Она зеленая, а в кухне есть столешница, которая была для нас чересчур высока… и твоя мама. Твою маму зовут Бет. – Я на миг умолкаю, чтобы перевести дыхание, а вот воспоминаниям передышка не нужна. Они переполняют меня, и я задыхаюсь. – Холдер… ведь твою маму зовут Бет?

Холдер кривит рот и запускает руку себе в волосы.

– Скай… – начинает он.

Он даже не смотрит на меня. Он смущен и встревожен, и он… лгал мне. Он что-то утаивает и боится мне рассказать.

Он меня знает. Откуда же он меня знает и почему, черт возьми, не сказал?

Мне вдруг становится дурно. Я бегу мимо него и открываю дверь на той стороне коридора. Слава богу, это ванная. Я запираюсь и бросаю фотографию на столешницу, а сама валюсь прямо на пол.

Мое сознание начинают затоплять образы и воспоминания, словно открылся шлюз. Воспоминания о нем, о ней, о нас троих. Воспоминания о том, как мы играли, ужинали в их доме, о том, что мы с Лесс были неразлучны. Я была такой маленькой, я даже не помню, откуда их знала, но я любила их. Обоих. К воспоминаниям теперь примешивается печаль оттого, что Лесли, которую я знала маленькой девочкой, больше нет на свете. Мне вдруг становится тяжело оттого, что она умерла, но не за себя. Не за Скай, а за ту маленькую девочку, которой я была, и ее печаль от потери Лесли каким-то образом передается мне.

Как же я не догадалась? Как не вспомнила его при первой встрече?

– Скай, открой дверь. Пожалуйста.

Я прислоняюсь к стене. Это уже слишком. Воспоминания, эмоции и печаль… Это чересчур.

– Детка, прошу тебя. Нам надо поговорить, а я не могу отсюда. Пожалуйста, открой дверь.

Он знал. Когда впервые увидел меня в продуктовом магазине, то сразу узнал. А когда увидел мой браслет… понял, что мне дала его Лесли. Он видел, что я ношу его, и все понял.

Печаль и смятение скоро переходят в гнев, и я рывком встаю с пола и устремляюсь к двери ванной. Холдер упирается руками в косяк и смотрит прямо на меня, но мне чудится, будто я не знаю, кто он такой. Я уже не понимаю, где настоящее в наших отношениях, а где фальшивка. Не знаю, имеют ли отношение его чувства к жизни со мной или с той маленькой девочкой, которой я когда-то была.

Я должна выяснить. Мне надо знать, кем она была. Кем была я. Подавляя в себе страх, я задаю вопрос, ответ на который, наверно, уже знаю:

– Кто такая Хоуп? – Суровое выражение его лица не меняется, и я спрашиваю еще раз, уже громче: – Кто, черт возьми, эта Хоуп?

Он не сводит с меня взгляда и держится за косяк, но ответить не может. По какой-то причине он не хочет, чтобы я знала. Не хочет, чтобы я вспомнила, кем была. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь сдержать слезы. Я слишком напугана, чтобы сказать это, потому что не хочу знать ответа.

– Это я? – дрожащим от волнения голосом спрашиваю я. – Холдер… я и есть Хоуп?

Он коротко вздыхает и возводит глаза к потолку, словно борется со слезами. Смежив веки, упирается лбом в свою руку и перед тем, как взглянуть на меня, вздыхает:

– Да.

Воздух вокруг меня сгущается. Он такой плотный, что я не могу его вдохнуть. Я стою перед Холдером, не в силах пошевелиться. Все вокруг затихает, только голова у меня гудит от мыслей, вопросов и обрывков неотступных воспоминаний. Я не знаю, что мне делать – плакать, кричать, заснуть или бежать прочь.

Мне надо выйти на улицу. Мне мерещится, что Холдер вместе с ванной и всем проклятым домом надвигаются на меня, и мне необходимо убраться, чтобы выбросить все это из головы. Я хочу одного: избавиться от этого.