Книга Я и мое отражение - Карина Тихонова

– Лихорадит ее, – рискнула пискнуть горничная из-за тетушкиной спины.

Тетушка обернулась к ней.

– Звони врачу, – велела она коротко.

– Анатолию Ивановичу?

– Ему, ему, – нетерпеливо подтвердила тетушка. Рита сделала шаг к моей тумбочке, где стоял телефон, но тетушка ее осадила:

– Звони от себя! Скажи, что я прошу его приехать как можно скорей!

Рита сделала реверансик и мелкими шажками побежала к двери. Оглянулась перед тем, как выйти, поймала мой затравленный взгляд и злорадно ухмыльнулась. Не трудно догадаться, что все несчастья богатенькой девушки ее только радовали.

Господи, как я ее ненавижу!

– Женя!

Тетушка еще раз дотронулась до моего лица холодными руками. Как ни странно, ее прикосновения не вызывали у меня такой гадливости, как прикосновения ее мужа.

– Что с тобой?

Я с трудом разлепила пересохшие губы и проскрипела:

– Надеюсь, подохну… До шестнадцатого ноября.

– Еще чего!

Тетушка даже подскочила на месте от такой наглости.

– Не позволю! – сказала она решительно.

Я прикрыла рукой воспаленные глаза и тихо засмеялась. И смеялась до тех пор, пока окружающая меня комната не провалилась в темноту.

Вместе со мной.

Обратно меня вернул приятный негромкий мужской голос.

– … сильный нервный стресс.

– Это опасно? – спросил взволнованный голос тетушки.

– Возможно, – уклончиво ответил мужчина. – Иногда стрессы провоцируют серьезную болезнь.

– И что делать?

– Нужно успокоиться, – ответил врач. – Не раздражайте ее. Пускай делает все, что хочет.

– Вы же знаете, чего я боюсь, – сказала тетушка со скорбной интонацией любящей родственницы.

– Знаю, – ответил мужчина. – Но можно контролировать как-то незаметно… не так откровенно…

Я открыла глаза и спросила:

– Вы врач?

Надо мной склонилось приятное круглое лицо. Симпатичное лицо. Глазки добрые.

– Я врач, – ответил мужчина. – Ты меня не узнаешь, Женя?

– Я не Женя, – сказала я отчетливо.

Врач нахмурился.

– Не Женя? А кто?

– Меня зовут Лера, – начала я, но тетушка меня перебила:

– Я же вам говорила!

Врач выпрямился, переглянулся с моей родственницей и задумчиво скривил рот.

– Снова то же самое? – спросил он.

Тетушка скорбно качнула головой.

– Не представляю, где она берет эту отраву!

Я приподнялась на локте.

– Неправда!

Меня одолевала страшная слабость, и я свалилась на кровать.

– Я не наркоманка! – сказала я. Но врач уже не обращал на меня внимания.

– Забрать ее к нам? – предложил он. – Обследуем, немного подлечим…

Он наклонился ко мне и мягко спросил:

– Как ты думаешь, милая? Ляжешь к нам на недельку?

Я из последних сил вцепилась в его руку.

– Заберите меня! – попросила я.

– Хочешь в больницу? – удивился врач.

– Хочу!

– Нет-нет, – быстро наложила тетушка свое вето. – В больницу не пущу. Я сама буду за ней ухаживать.

– Заберите меня отсюда! – попросила я врача с надрывом. – Она меня убьет!

– Ну-ну!

И врач освободил свою руку из моих слабых пальцев.

– Не надо волноваться! – сказал он чуть ли не по складам, как будто разговаривал с умственно неполноценной. – Все будет хорошо! Это твоя тетя, она тебя любит…

– Она не моя тетя! – закричала я. Попыталась приподняться, но не смогла этого сделать.

– Укол, – быстро сказал тетушка. – Ей нужно хорошенько отоспаться.

Врач отошел от кровати и направился к журнальному столу, на котором лежал раскрытый саквояж. Порылся в нем, произвел какие-то невидные мне манипуляции и вернулся назад со шприцем, на четверть полным прозрачной жидкостью.

– Нет, – сказала я и повторила попытку подняться с кровати. Железная рука тетушки прижала меня к подушке. Врач подошел ближе и наклонился надо мной.

– Все будет хорошо! – повторил он ласково.

– Не надо, пожалуйста, – попросила я. Слезы размыли комнату и людей, находящихся в ней, как дождь размывает акварельную картинку. Врач не обратил на просьбу никакого внимания. Мое предплечье ужалила пчела, я громко всхлипнула.

– Успокойся, моя хорошая, – сказала тетушка.

Ее холодная твердая рука крепко сжала мое запястье. И, уже проваливаясь в темноту, я услышала вопрос, заданный врачом вполголоса:

– Это первый срыв после приезда?

Я хотела ответить, но не успела. Меня утащило за собой темное беспамятство.

Танцы в темноте продолжались долго. Очень долго. Почему я называю это состояние танцами? Потому, что меня лихорадило во сне так же сильно, как наяву. Перед моими закрытыми глазами маячил скелет, отплясывающий рок-н-рол. Кости стучали друг о друга, издавая противный клацающий звук.

– Прекрати! – закричала я.

Скелет ухмыльнулся мне в лицо и продолжил свою жуткую пляску.

В общем, меня замучили кошмары.

Поэтому, когда я, наконец, открыла глаза и осознала, что вернулась в реальность, душу охватило облегчение. Несмотря на то, что возвращение в реальность означало возвращение множества проблем.

В комнате царил полумрак. За шторами угасал хмурый осенний день. По стеклу ползли тяжелые крупные капли дождя.

Я повернула голову вправо.

Рядом с кроватью стояло глубокое кресло, в котором сидела горничная Рита. Ее голова была запрокинута на спинку, глаза закрыты.

На мгновение я испугалась, что она умерла, таким бесшумным было ее дыхание. Но тут Рита, словно почувствовав мой взгляд, открыла глаза и подняла голову.

Минуту мы смотрели друг на друга, не произнося ни звука.

Потом Рита завозилась, поднялась из глубокого кресла и направилась к двери. Открыла ее и скрылась в коридоре.

Я облизала сухие губы. Попить бы…

Дверь снова распахнулась. В комнату торопливым шагом вошла моя тетушка.

Даже невооруженным взглядом было заметно, что она ужасно нервничает. Оно и понятно. Видимо, сумма, которую Женя должна получить после своего тридцатилетия, огромна.

Кому ж приятно терять такие деньги?

Тетушка приблизилась к кровати и наклонилась к моему лицу. Я увидела морщинистую кожу и глаза, окруженные глубокими синими тенями.