Книга Будь моим этой ночью - Кэтрин Смит

Не странно ли, что Прю вдруг нашла его привлекательным именно теперь, когда он раскрылся перед ней с новой, неожиданной стороны? За обычной жаждой знаний, присущей истинному ученому, скрывалась тяга к приключениям. И именно эта сторона его натуры чем-то напомнила ей Шапеля — преданного, надежного и вместе с тем неистового и неустрашимого. Какой бы романтической ни казалась эта мысль, она была чистой правдой. По-видимому, Прю просто влекло к опасным мужчинам, хотя едва ли можно представить кого-то опаснее вампира. Так или иначе, с того самого момента, когда Шапель признался в том, кто он такой, Прю начала задумываться, как бы она себя чувствовала, если бы он вонзил клыки в ее плоть и отведал ее крови. Или мистер Стокер, а равно и другие авторы ошибались? Большинство вампиров на страницах романов выглядели кровожадными монстрами, использовавшими в своих целях впечатлительных молодых женщин. Но Бог тому свидетель — хотя Прю и была впечатлительной, еще никому и никогда не удавалось ее использовать.

Интересно, ошибался ли Стокер, когда утверждал, что вампиры способны превращать обычных людей в себе подобных? Если так, не мог ли Шапель ее изменить? И если он ей это предложит, согласится ли она? Прю хотела всего лишь прожить нормальную жизнь. Бессмертие никак нельзя было назвать чем-то нормальным. Но речь шла о бессмертии рядом с Шапелем, и эта мысль привлекала Прю больше, чем она смела в том признаться, — стоило лишь представить, сколько всего она сможет сделать и увидеть!

О Господи, нельзя позволять таких ужасных мыслей, но Прю ничего не могла с собой поделать. Она же умирала, черт возьми! Как же ей было не думать о вечности? Прю всегда отличалась некоторой долей эгоизма, и, по-видимому, даже смерть бессильна что-либо изменить. Именно ожидавшая Прю судьба отчасти объясняла ее поглощенность собой и собственными чувствами.

— Значит, вы не хотите меня спросить?

Досадливо нахмурившись, Прю посмотрела на Маркуса.

— О чем?

Он посмотрел на нее так, словно она намеренно прикидывалась перед ним скромницей.

— О Шапеле. Разве не за этим вы пришли сюда?

Пожалуй, этот дерзкий малый на самом деле вовсе не был таким уж привлекательным. Кроме того, он был прав, и румянец на ее щеках служил лучшим тому доказательством. Разумеется, Прю хотела выяснить у Маркуса, как и почему он оказался замешанным в эту историю, но, несмотря на то что у молодого человека имелись собственные причины охотиться за Граалем, Прю понимала: в действительности Маркус никогда ее не предавал. Он просто не пожелал делиться с ней тем, что любому могло бы показаться чистой воды фантазией, и ответственность за это лежала не только на его плечах, но и на ее собственных. Не будь Прю в столь отчаянном положении, вряд ли она с такой легкостью уверовала бы в то, что сможет исцелиться, просто выпив из чаши. Что на самом деле привело ее сюда, так это то, что Маркус, похоже, знал о Шапеле больше ее самой. А этого она стерпеть не могла.

Прю сглотнула:

— Не хотите ли рассказать мне о нем еще что-нибудь?

Все еще держа руки скрещенными, Маркус развел большие пальцы в стороны.

— Разумеется, но думаю, что сам Шапель был бы куда более надежным источником.

Прю густо покраснела:

— Мне бы хотелось услышать это сначала от вас.

Правда же заключалась в том, что Прю пока была не готова встретиться с Шапелем лицом к лицу. Сначала требовалось собраться с силами. Обычно знание укрепляло. Прю предпочитала быть хорошо осведомленной обо всем, что касалось ее противников, будь то рак в ее теле или вампир, который поразил ее в самое сердце куда сильнее, чем любой смертный мужчина до него.

Маркус присмотрелся к Прю. Взгляд его проницательных голубых глаз прочел слишком многое, чтобы Прю могла чувствовать себя спокойно.

— Присаживайтесь, и я расскажу вам все, что мне известно.

Прю пристроилась в кресле у окна, и Маркус заговорил. Его история была очень похожа на ту, что поведал Шапель в тот памятный вечер после обеда, однако Маркус добавил в нее больше подробностей. Он рассказал как Шапель и его друзья отправились на поиски сокровищ тамплиеров и как нашли вместо этого Чашу Крови. Когда он упомянул о яде, который и побудил Шапеля выпить из чаши, Прю невольно вздрогнула. Должно быть, когда он отсасывал яд из ее тела, для него это стало ужасным напоминанием о прошлом.

Затем Маркус рассказал, как рыцари вернулись домой в надежде, что их станут превозносить как героев, но вместо этого обнаружили, что семьи считали их погибшими. И еще о Мари. Трудно было поверить, что глупая женщина и впрямь предпочла свести счеты с жизнью, бросившись вниз с балкона, вместо того чтобы обнять человека, которого она якобы любила, и остаться рядом с ним навсегда. Прю и теперь придерживалась того же мнения о Мари. Или, возможно, она не любила Шапеля так сильно. В любом случае Прю не сомневалась, что никогда не бросилась бы вниз, если бы Шапель сказал, что хочет провести с нею целую вечность.

Целую вечность. Эта мысль казалась и волнующей, и пугающей.

— Когда Дре Боврэ, мой предок, совершил самоубийство, остальные члены братства обратились к церкви, предложив им свои услуги ради спасения собственных душ. Только Темпл и Шапель остались там.

— Братство?

Он кивнул:

— Да. Братство Крови.

Глаза Прю округлились. Маркус только махнул рукой.

— Знаю, что это отдает мелодрамой, но именно такое название чаще всего употреблялось по отношению к их группе.

Братство Крови. Название действительно отдавало мелодрамой, и к тому же насилием. До сегодняшнего дня Прю даже не представляла, на что способен Шапель. Однако она собственными глазами видела, с какой легкостью он убивал. Правда, как ей показалось, ему это не доставляло никакого удовольствия.

Он убивал, чтобы спасти ее родных. Уже за одно это Прю готова была простить ему почти все.

— Что бы вы о нем ни думали, Прю, он вовсе не воплощение зла. Он провел последние пять столетий, служа Богу и силам добра. Он прибыл сюда не для того, чтобы обманывать или изворачиваться, но чтобы вас защитить. Точнее, защитить всех нас от потенциальной угрозы, которую могли представлять Темпл и Чаша Крови.

Прю уставилась на Маркуса в упор:

— Как вы могли подвергнуть нас подобной опасности?

Маркус скривил губы, выражая отвращение.

— Я оказался глупцом. У меня хватило глупости поверить ордену, когда они сказали мне, будто я в состоянии справиться с Темплом. Они объяснили, что, когда он ослабнет, над ним легко будет взять верх. И они, судя по всему, знали так много о братстве, что я с готовностью им поверил. Я хотел им верить, поскольку это служило моим собственным целям.

Это уже больше походило на того Маркуса, которого знала Прю, — человека, который никогда не прощал себя за малейшую ошибку или излишнее рвение.

— Сможете ли вы когда-нибудь простить меня? — спросил он после минутной паузы.