Книга Торговец кофе - Дэвид Лисс

Зная, что является отцовским любимцем, он постоянно жаловался на старшего брата, не в силах смириться с тем, что Мигель старше, крупнее и опытнее.

— Мой брат тратит время на изучение еврейских книг, — говорил он нам заговорщическим шепотом, будто нас остальных отцы не водили тайно по ночам изучать запрещенные вещи при свете свечей. — Мой брат думает, что он уже взрослый мужчина, — жаловался Даниель. — Он постоянно увивается за служанками.

Даниель изучал Тору, только чтобы доказать себе, что он лучше брата. Он бегал за девчонками, не зная, что с ними делать, только чтобы доказать: он может поймать добычу, упущенную братом. То было пустым занятием. Мигель был сообразительнее Даниеля, да и дамы находили его наружность намного привлекательнее. И все же Даниель никак не мог смириться с несправедливостью, что он родился вторым.

Я помню, что, когда мне было лет двенадцать, за несколько месяцев до того, как мы бежали из Лиссабона, Даниель пришел к нам и сказал, что знает один фокус, который хочет нам показать. Его старший брат увлек судомойку в чулан у них дома, и он подумал, что было бы забавно застать их врасплох.

Конечно, это была глупая затея, но мы были детьми, и нам нравилось делать глупости. Мы пошли с Даниелем в дом их отца, поднялись на третий этаж и остановились у старой двери, криво висевшей на петлях. Даниель знаком показал, чтобы мы не шумели, и рывком открыл дверь.

Мы увидели Мигеля, сидящего на подушке с девушкой, которая была не старше его самого. Ее платье было в беспорядке — очевидно, она вела себя не так, как полагается приличной девушке. Увидев нас, они оба страшно смутились, и, по правде сказать, мы смутились не меньше их. Девушка попыталась опустить свои юбки и застегнуть лиф одновременно, и, когда это ей не удалось, она расплакалась. Она просила Деву Марию о милосердии. Она была погублена.

Мигель покраснел, но не от смущения, а от негодования.

— Оставьте нас! — прошипел он. — Можно дразнить мужчину, но только трус будет дразнить молодую женщину.

До этого нам было лишь интересно и любопытно, и мы по-детски хихикали, не зная над чем. Теперь же нам стало стыдно за свое любопытство и за суровый взгляд Мигеля. Мы совершили проступок, смысла которого по малолетству не понимали, и непонимание делало его еще ужаснее.

Мы попятились и со всех ног бросились вниз по лестнице, но я задержался, увидев, что Даниель стоит на месте. Он застыл в проходе, не давая Мигелю закрыть дверь. Я видел лишь его спину, но знал, что он смотрит во все глаза. На кого он смотрел? На Мигеля? На девушку? Я не знаю, но ни благородное возмущение Мигеля, ни слезы девушки его совершенно не тронули.

— Уходи! — велел ему Мигель. — Ты что, не видишь, девушка расстроена?

Но Даниель не сдвинулся с места. Он стоял, смотрел и слушал, как всхлипывала девушка. Он так и стоял там, застыв на месте, пока я не испугался и не убежал.

Мой читатель, возможно, думает, к чему я это рассказываю. Чтобы отчасти объяснить враждебность, существующую между этими двумя мужчинами, которая уходит корнями в далекое прошлое и, насколько я могу судить, совершенно не мотивирована.

Но таковы были отношения между братьями. И теперь мой читатель не будет слишком удивлен, узнав, что не кто иной, как Даниель Лиенсо, задолжал Мигелю более двух тысяч гульденов, вырученных от продажи китового жира. Мигель больше не был в долгу перед своим братом, напротив, он стал его кредитором, сам того не подозревая.

18

В неделю приходило по два-три письма, и Мигель засиживался допоздна, отвечая на них при тусклом свете единственной масляной лампы. Возбужденный кофе и предвкушением богатства, он трудился с торжествующей решимостью, объясняя своим агентам во всех деталях, что именно от них требуется.

Мигель не виделся с Гертрудой после своего возвращения из Роттердама, что избавляло его от объяснений по поводу растраты почти всего ее капитала. Он знал людей, которые растрачивали деньги своих партнеров. Все они без исключения немедленно признавались, словно жизнь по лжи была слишком тяжелым для них бременем. Мигелю казалось, что он мог бы жить по лжи до тех пор, пока это сходило бы ему с рук.

Тем не менее он хотел повидаться с Гертрудой и рассказать ей о том, насколько продвинулся, а также о других вещах, но Гертруды нигде не было. Она выбрала не лучшее время, чтобы скрыться. Мигель посылал записки во всевозможные таверны и заходил туда сам даже в наименее подходящие часы, но нигде ее не нашел.

Однажды он случайно натолкнулся на Хендрика, праздно стоящего неподалеку от Дамрак. Тот прислонился к стене и курил трубку, наблюдая за проходящими мимо него людьми.

— Эй, Еврей, — позвал Хендрик и дружелюбно выпустил табачный дым в сторону Мигеля.

Мигель нерешительно замер, раздумывая, стоит ли делать вид, что он никогда в жизни не видел Хендрика и не слышал о нем, но особого смысла в этом не было.

— Какие новости от мадам Дамхёйс?

— Что? — спросил Хендрик. — Вы не спрашиваете о моем здоровье? Вы ранили мои чувства.

— Сожалею, что ранил ваши чувства, — сказал Мигель.

Со временем он научился не придавать значения высокопарности Хендрика, делая вид, что воспринимает ее всерьез.

— Главное, что вы сожалеете. Но вам нужна мадам Дамхёйс, а я не льщу себе надеждой, что смогу заменить вам мадам Дамхёйс. Я не обладаю ее чарами.

Неужели ревнует?

— Вы знаете, где ее можно найти?

— Я ее не видел. — Хендрик отвернулся и выпустил большое облако дыма.

— Может быть, у себя дома? — с надеждой предположил Мигель.

— О нет. Только не дома.

— И все же я хотел бы проверить сам, — настаивал Мигель, сожалея, что ему не хватает ума и тонкости. — Где ее дом?

— Я не могу вам этого сказать, — объяснил Хендрик. — Вы, иностранцы, вероятно, не понимаете наших обычаев. Если мадам Дамхёйс не сказала вам сама, я не могу этого сделать.

— Тогда благодарю вас, — сказал Мигель, торопясь уйти, так как не желал больше напрасно тратить время.

— Если я увижу ее, — крикнул Хендрик ему вдогонку, — то обязательно передам ей от вас привет.

Такова была его удача в тот день. Подчиняясь внезапному порыву, он решил посетить кофейную таверну в Плантаже, но открывший, вернее, чуть приоткрывший дверь турок Мустафа посмотрел на Мигеля с подозрением.

— Я сеньор Лиенсо, — произнес Мигель. — Я здесь уже был.

— Сейчас вам сюда нельзя, — сказал турок.

— Ничего не понимаю, я полагал, эта таверна открыта для публики.

— Уходите, — сказал турок и захлопнул дверь.

Ханна сидела в столовой и завтракала белым хлебом с хорошим сливочным маслом и желтыми яблоками, купленными накануне вечером у старой уличной торговки, которая ходила от дома к дому и предлагала свой товар. В ее вине было больше специй, и оно было не так сильно разбавлено, как обычно. Аннетье знала, как быть бережливой в отношении вина и щедрой в отношении воды, поэтому Ханна поняла, что означает крепость вина. Служанка хотела с ней поговорить и поэтому старалась развязать ей язык.