Книга Записки нечаянного богача - Donteven

иначе это не еда, а корм! - наставительно, подняв палец вверх, сообщил хозяин, - а теперь пойдем не спеша смотреть, кто тут водится у нас, - он приобнял меня за плечо и повел вдоль стен, просвещая про характерные особенности местной фауны, умело перемежая лекцию непременными охотничьими и рыбацкими байками. Когда добрались до растянутой шкуры здоровенного волчины, у которого тянулся шрам от уха до носа, я опомнился:

- Аркадий Бере привет тебе передавал, - Самвел посмотрел на меня как-то по-другому, кивнул, но с ритма не сбился и байку про волка, который задрал всех оленей на сто верст вокруг, дорассказал. Оказалось, волка ловили два года, с военными, полицией, вездеходами и вертолетами. А «взял» его один из местных, после визита к шаману в соседний улус, район по-нашему.

- А это что за рыба? - заинтересованно остановился я у той головы, что была похожа на налимью. У рыб в принципе не особо одаренные выражения лиц, если так можно говорить, но эта была какая-то особенная: редкое сочетание испуга, наивности и непроходимой тупизны. Подводный олигофрен такой.

- Чукучан. Местные не едят ее, и даже говорить про нее не хотят. Собак ими кормят. Я так и не узнал, почему, хотя живу здесь уже третий десяток лет. Тут вообще много тайного, Дима. Нужно много терпения и времени, чтобы узнать что-то от местных.

- Якуты неразговорчивы? - я уже и сам это заметил, из них, если не считать Долана, лишнего слова не вытянешь.

- Не говори: «якут», это невежливо. Получается не так обидно, как «чурка», но неприятнее, чем «москаль», говори: «саха» - тут же поправил меня Самвел, - Тут дело не в разговорчивости. У меня несколько лет подряд гостили этнографы из Москвы, они говорят сложными словами и много. Но если коротко, один профессор объяснил, что в древней истории саха было много страшного. Народ был когда-то очень могучим. Говорил, предки Чингисхана были саха, - я изумленно уставился на него, - очень давние предки. Но потом что-то случилось, и цивилизация Севера, это профессора слова, скатилась в каменный век. Кремневые стрелы, олени и подножный корм. От того времени осталась только куча разных табу — то, о чем саха даже между собой боятся говорить, а чужим тем более не рассказывают. Много интересного он тогда говорил, я все не запомнил, многое и не понял даже.

- Ого, - озадаченно отреагировал я. Нет, готовясь к поездке, я читал некоторые статьи про историю и быт якутов. То есть, конечно, саха. Там было даже навскидку много «белых пятен». Какие-то объяснялись трудностью перевода, какие-то - древностью и ненадежностью единственных источников, изустных преданий. Хотя, кажется, копни любой народ с историей — славян, кельтов, итальянцев, да даже индейцев, майя или ацтеков — и непременно напорешься на седую древность, в которой таятся неразгаданные доселе рептилоиды, инопланетяне и прочая фантастически-технологически-эзотерическая странь. Массив странностей, то есть.

- Места тут богатые не только на тайны. Золото, камни, кости, недра — все есть. Только добраться тяжело, поэтому как лежали — так и лежат, - продолжал Самвел. Я чувствовал, что истории так просто не закончатся, поэтому решил как-то приблизиться к реальности:

- А я-то думал, что этих стремных, как их? Чукучаны? Вот их. Не едят, потому что донная рыба, падаль жрет.

- Хорошая версия, простая, мне тоже нравится — заулыбался знаток местной фауны и истории.

- Вот понять только не могу: севанские раки тоже не святым духом питаются, а деликатес - куда деваться!, - согласен, удочка простая и дилетантская, но сработала. У Самвела враз прорезался акцент и загорелись глаза:

- На Севане бывал? - жадно спросил он?

- Нет, - с искренним сожалением признался я, - но раков тамошних ел.

- Э-э-э, нэ то! - возмущенно воскликнул армянин — севанских раков надо варить в воде Севана! Соль только аванскую брать!

- Мне так и объясняли, - закивал я.

- В Москве только на Никитской армяне правильно раков варят, остальные дурака валяют или деньги зарабатывают, - не успокаиваясь, продолжал Самвел, - но там народу много, денег много, дураков много. Поэтому настоящих раков поесть ай как трудно.

- Это точно. По всем пунктам согласен.

Слово за слово, выяснилось, что хозяином гостиницы, в которой мне надо было ночевать, тоже был Самвел, но туда ходить он решительно запретил. Так и сказал: «Гостя в ночлежку посылать — позор!». Оказывается, прямо в кафе была пара номеров «для своих», в одном из них меня и поселили, причем армянин сам, не слушая моих уговоров, затащил туда мое барахло, так и скучавшее на крыльце. Под разговор, который, казалось, не прекращался, он принес еще мяса, бастурмы, соленой рыбы. На вопрос: «сколько я должен за обед и ужин?» вполне натурально рассвирепел, а думал — зарежет. Велел никогда такие вопросы не задавать: «кому надо, и кто право имеет — сам пусть спросит».

Выяснилось, что когда он молодым парнем приехал в Якутск и хотел открыть там ресторан, местные решили загубить идею на корню. Тогда ему «немного помог» Аркадий. Потом, через пару лет, в том самом ресторане произошла очень шумная история, и уже Самвел «немного помог» Бере-старшему с правильными показаниями и свидетелями. А здесь, помимо кафе и гостиницы, он организовывал туры для охотников и рыбаков, сплавы для любителей рафтинга. И, судя по паре-тройке неизбежных в жаркой южной беседе еле уловимых оговорок, покупал золото, камни и кости у местных. В той комнате, где мне предстояло ночевать, к потолку был приделан бивень мамонта. Комната где-то три на четыре метра. Бивень начинался над входной дверью справа и заканчивался едва не доходя до нее же слева, кольцом охватывая весь периметр. Я попробовал представить животное, что могло носить такие зубы — и не смог.

Самвел предупредил, что завтра утром мы отходим от берега рано. До устья речки со странным названием «Уяндина» он доставит меня на своей лодке, а там уж я сам. В общем, посидели мы очень хорошо и насыщено. Вот только про то, как на него вышел Головин, я так и не спросил.

Глава 17. Против течения. Волок круги и петли. Место найдено.

Самвел разбудил ни свет ни заря, я еле сдержался, чтобы не заныть: «ну еще хоть полчасика!». То ли воздух северный так влиял, то ли обширная пища для ума и обильная для туловища, но