Книга Разыскивается невиновный - Эдуард Михайлович Кондратов

в ста метрах к югу от дороги след повернул на запад. Судя по всему, мотоциклист не был заинтересован в том, чтобы его видели из проезжавших машин, и в то же время он не хотел терять дорогу на Арвазу как ориентир.

Усталый и раздраженный, Чарыев вел теперь «Урал» прямо по следу. Уверенность, что человек, за которым он гонится, не местный чабан, крепла: кумли дорожат общением, они рады всякому встречному в пустыне. Чабан не стал бы прятаться от проезжающих шоферов среди барханов. «Значит, «брат» побывал на метеостанции, не иначе, — думал Чарыев. — Если он горит местью или хотел похитить сестру, он не уехал бы ни с того ни с сего оттуда. И не домой он отправился, потому что он из Кара-Тепе, а это — в обратную сторону... Что-то нечисто здесь, явно нечисто...»

Так он успокаивал себя, потому что в глубине души очень боялся, что вот-вот приедет на чабанский кош, где «неизвестный» встретит его как дорогого гостя. Возможно, и зарежет барашка в честь старшего лейтенанта Чарыева. Конечно, зажаренный в раскаленных камнях барашек — это не так уж и плохо. Только Текебай плутает нынче по пескам не затем, чтоб еще раз убедиться в гостеприимстве жителей песков...

19

Жудягин, морщась, перевернул страницу.

«...Не могу вспомнить точно, когда я проснулся. Помню только: во сне словно провалился в яму, все закружилось. Я вскочил и сразу подумал об Айне. Я все еще был пьян, и потому, наверное, мне показалось, что именно сейчас надо разбудить ее и уговорить бежать от Шамары, Михальникова, брата-уголовника — уехать со мной в Россию, в Ходоровск, к моей матери. Я нашарил на тумбочке фонарик и вспомнил, что в три ночи надо идти на метеоплощадку. Но сама мысль об этом показалась смешной. Какие метеосводки! Решается судьба Айны, вся моя жизнь ставится на карту... С фонариком в кармане я вышел во двор. Сумерки уже сгустились.

Дверь в комнату, где жила Айна с Володей, была полуоткрыта, окна завешены. Посвечивая себе, я осмотрел их жилье: Шамара, видно, еще не вернулся со станции, куда повез Князева, не было и Айны. Я заглянул в юрту: пусто. И вдруг меня будто током ударило: а не у Старого ли она? А если он настолько запугал девушку, что она...

Я побежал по двору, упал, запнувшись о ящик из-под тушенки, поднялся и, не таясь, взбежал на крыльцо. Комната Михальникова оказалась заперта, но не изнутри, а извне — на щепочку, вдетую в пробой. Значит, дома он быть не мог, но я не сразу сообразил, зачем-то заколотил в дверь кулаком и крикнул: «Откройте!» Никто, разумеется, не отозвался. Я скользнул лучом по окну — оно было распахнуто настежь.

— Ага, все понятно! — выкрикнул я, уверенный, что Айна и Старый пробрались внутрь через окно. Самому мне не сразу удалось взобраться на подоконник — я ведь был нетрезв. Однако когда я осветил фонариком комнату, стало ясно, что никого в ней нет. Еще и еще раз я бегал лучом по запущенной конуре Старого, потому что заранее настроился найти их здесь. Мысль, что они могли уйти на кыр, пришла, когда я еще лежал животом на подоконнике. Я прыгнул вниз, упал, больно ушиб плечо. Но мне было все безразлично, кроме одного: спасти Айну, вырвать ее из грязных лап! Я побежал к кыру, много раз падал, без сил лежал на барханах и снова бежал, задыхаясь от ярости...».

Антон отложил лист. «Писатель, — думал он с раздражением. — Он, никак, любуется собой, этот мальчишка. Так бывает, наверное, у всех слабых, неуверенных в себе людей. И ты вспомни, Жудягин, ты был похож на него в юности, разве нет? Вспомни университет, когда такой же долговязый, неуверенный в себе очкарик выдумывал самого себя, воображал себя героем в ситуациях вовсе не героических».

Жудягин опять углубился в чтение.

«...Когда я взобрался на кыр, мне показалось, что там гораздо темнее, чем в песках. Я хотел было включить фонарь, вынул его из кармана и в тот же миг услышал неподалеку шаги и задыхающийся голос:

— Айна! Айна, это ты?!

Не узнать этот скрипучий тембр я не мог. Не отзываясь, я ждал. Неуверенные шаги приближались, и вот метрах в двух от меня из сумрака появилась фигура. Я резко нажал на рычаг своего «жучка» и, вильнув лучом, направил свет в лицо Старому. Он остановился и закрыл ладонями глаза, а я все давил и давил, «жучок» рычал и беспощадно слепил Михальникова.

— Прекрати! — крикнул он. — Кто это?

— Айну куда дел, гад? — еще громче крикнул я.

— Так это всего-навсего ты? — сказал Старый, сразу успокоившись. Он опустил руки и, щурясь от света, ухмылялся. — Вот как! Шпионишь! — И он плюнул мне под ноги.

В груди у меня будто еж шевельнулся. Я бросился на Михальникова головой вперед, но он успел уклониться. По инерции я на полусогнутых пробежал несколько шагов и ткнулся носом в землю.

— У-у, дурень! — крикнул Старый. — Успокойся же ты, мальчишка!

Он подошел ко мне. Я схватил его за ноги и дернул на себя. Он упал. Мне никак не удавалось как следует врезать ему «жучком», который я продолжал сжимать в кулаке, пропустив пальцы под металлическую рукоятку — вышло у меня что-то вроде кастета. Я либо промахивался, либо получались безобидные тычки. Старый тоже совал руками как попало и тоже без особого успеха. Мы ругались, сопели, но драка была не драка, а смех. Он вскочил на ноги первый и шарахнулся в сторону. Поднявшись на ноги, я увидел, что Михальников бредет, широко расставив руки, к отвесной стенке, от основания которой уходили вниз и в сторону два глиняных желоба. Еще несколько секунд — и Старый ускользнул бы от меня в одном из лабиринтов кыра. Я бросился за ним, нагнал и толкнул в спину обеими руками.

— Что, получил?! — крикнул я, задыхаясь.

Мой враг лежал у стены. Рот его был широко раскрыт, веки сжаты — наверное, ударился крепко. Я продолжал жать свой «жучок», пытаясь обнаружить в темных дырах желобов хоть какой-то признак пребывания здесь Айны. Я не ожидал, что Старый сразу очнется. Но когда, описав лучом дугу, я повернул