Книга Экстази - Ирвин Уэлш

Мусор снова поворачивается к мужику. Тут я быстро, зажав марочки между указательным и большим пальцем, подношу их к губам и глотаю разом, вот дурилка картонная, ведь мог бы и так оставить, и мусора бы не нашли, да и обыскивать меня не стали бы, ведь ничего и не натворил вроде бы, но я все ж таки глотаю всю казну, хотя мог бы на крайняк и так запросто скинуть. Вот дурья башка…

Мальчонку звали Ллойд Биатти

Он рос прелестнейшим дитятей

Ллойд Первый вызывает Ллойда Второго, как слышно, Ллойд Второй? Как слышно?

улетаю

Здоровяк, однако, не в лучшем расположении духа.

— Да эти суки просто грабанули меня! Я изо всех сил бьюсь, чтоб дело хоть прибыль приносило, что ли, а тут эти гребаные недоноски…

Вокруг нашей шумихи собралось несколько зевак. Я заметил это, когда одна тетка, по-видимому, наблюдавшая всю заварушку, вступилась:

— Да ты просто вцепился в парнишку! Схватил его, и все тут! Он-то тебе ничего дурного не сделал…

— Верно, верно, — подтверждаю я, поглядывая на копа.

— Верно говорит? — спрашивает тот.

— Ну вроде как и да, — приходится признаться мужику, моментально обмякшему, еще бы, ведь он только что абсолютно незаконно привязался к некоему Ллойду Буисту из Лита, шалопаю и бездельнику, противнику фашистской Британской государственности, но в этот конкретный миг, к стыду своему, вынужденному признать, что закон-то именно сейчас на его, Ллойда, стороне, и даже больше — грозит своим империалистическим кулаком капиталисту-бизнесмену, что пытался возвести поклеп на названного выше жителя Лита.

Тут другая тетка произносит:

— У таких, как ты, денег и так куры не клюют!

— Вот вам и мужики долбаные. Деньги, деньги, деньги, только о них и думают, — говорит с усмешкой та, что за меня заступалась.

— Деньги и своя нора, — отвечает ей другая. Потом смотрит на хозяина ресторана с презрительной такой ухмылкой.

Мужик поднимает на нее глаза, но она смотрит него с таким выражением, что он было хотел чего ответить, но сразу же передумал.

Коп закатывает глаза, пытаясь изобразить крайнюю степень раздражения, только сейчас это выглядит уж слишком театральным, а потому смешным движением.

— Слушайте, — говорит наш законник со скучающим лицом, — можно разыграть это все по правилам, то есть я забираю обоих в участок за нарушение порядка. — И приподнимает бровь, типа «а что предпочтете вы», глядя в глаза хозяину ресторана, который, похоже, уже и в штаны наложил.

— Да ладно… давай не будем, а, — просит наш мужик.

— Ты нарушал порядок, приятель, — начинает свою проповедь коп, указывая пальцем на мужика, — пытался задержать вот этого гражданина, в то время как виновники — два совершенно посторонних человека. Признаешь, что этот парень даже и не бывал в твоем заведении?

— Ну да, — отвечает тот. С виноватым видом.

— Как дважды два верно, — вступаю здесь я. Свинья нахальная. — Я — невинный прохожий, а, — говорю я полицейскому.

У него вид, как у Нодди-мультяшки.[16]

Тут он оборачивается ко мне, натягивая на себя формальную маску этакого Стража порядка.

— А ты, — начинает мусор, — ты вообще явно не в себе. Не знаю, чего ты там такого съел, но сейчас я слишком занят, чтобы это выяснять. Еще что про тебя услышу, и мне сразу будет до этого дело. Так что иди себе с миром.

Он снова обращается к хозяину ресторана:

— А от тебя мне нужны описания этих двоих.

Мужик делает свое заявление, подробно описывая ребят. Потом нас заставляют пожать друг другу руки, будто мы пацаны на школьной спортплощадке. Я было хотел обидеться на такое принуждение, но мне, к собственному удивлению, показалось приятным слегка повеликодушничать, тем более что я увидел, как с одной стороны у мужика на лице стали проступать ссадины и синяки, все-таки зря я так отдубасил беднягу ни за что ни про что, он же сильно расстроился из-за того, что его ограбили, и всего лишь пытался добиться справедливости, но ум его помутился в таком эмоциональном состоянии, когда он пытался задержать вышеупомянутого парня из Лита. На этом законник исчезает в свою машину и оставляет нас глазеть друг на друга. Женщины тоже уходят своей дорогой.

— Неудобно как, а! — смеется мужик.

А я ни фига ему не ответил; пожал плечами, да и только.

— Слышь, прости, дружище… то есть ты бы мог мне неприятностей устроить. Обвинения там выдвинуть какие. Спасибо тебе.

Устроить, блин, ему неприятностей…

— Слышь, ты, блин, я в таком, блин, трипе, а тут этот мудак мусор, так мне пришлось все марочки свои заглотить. Через минуту мне тут полный капец наступит!

— Блин… кислота… сколько лет уже не пробовал… — говорит мне он, а потом: — Слушай, дружище, пошли-ка со мной. В ресторан. Отсидишься немного.

— Ну, если выпить чего у тебя там найдется, то пошли.

Он кивает.

— Понимать, все, что мне щас нужно, — это алкашка. Только с ней можно притормозить трип — влить в себя как можно больше. Депрессант, понимашь?

— Ладно, ладно. Есть у меня выпить в ресторане. Я бы тебя в паб сводил на пару пива, но, знаешь, мне нужно к себе возвращаться — к вечеру готовиться. Субботний вечер, сам понимаешь, оживленное время и все такое.

От такого предложения я не могу отказаться. Марки накрывают меня, будто холодной рыбой по роже вмазали. В голове моей взрываются тысячи маленьких взрывов одновременно, и я вдруг понимаю, что ничего уже не вижу, передо мной только яркий золотистый свет и какие-то туманно-неопределенные предметы вьются вокруг на недосягаемом расстоянии.

— Вот блин… слушай, я щас кинусь, не давай мне выйти прямо на дорогу…

— Все путем, приятель, держу тебя…

Мужик снова держит меня, но в этот раз я сам за него хватаюсь, хоть он и похож на этого мерзкого динозавра из Парка Юрского периода, одного из этих шустрых уродцев, которые, по динозаврским меркам, ну совсем малюсенькие, не то что Т. Рекс, Т. Рекс — вот это был крупный ублюдок.

— Субботний вечер, и вот опять… помнишь этого чувака Т. Рекса?

— Все путем, приятель, вот мы идем по улице… вот идем… ведь только потому, что у меня ресторан, это же не значит, что я толстый богатый мерзавец, которому все на блюдечке с золотой каемочкой достается. Я такой же, как эти ребята, дружки твои. Красть у своих же! Вот как это называется. Это меня больше всего бесит. То есть я хочу сказать — я же сам из Иокера, знаешь Йокер? Я — парень из красного песчаника, да.

И он продолжает нести всякую несусветную чушь, а я ослеп уже на фиг, и дыхание пошло на хуй, о нет, не думай о дыхании, твою, нет нет нет, плохой трип, и нет надежды, когда начинаешь думать про дыхалку, твою мать, все плохие трипы случаются, когда начинаешь думать о дыхании.