Книга Экстази - Ирвин Уэлш

Блин, да как же можно все так напутать? Да, мы оба живем в Лите, и возраст тот же. Понятно, нас и зовут одинаково, Ллойдами… признаю, имя для Лита не совсем обычное. Ну да, у нас и фамилии с одной буквы начинаются. Да, боюсь, существует еще одно сходство, ваша честь, признаюсь, мы оба оттрахали наших сестричек. Ну что поделаешь тут, а? Все по-семейному, не надо драгоценное время на обычную болтовню тратить, на Баккарди с колой. Ну че, сестричка, давай-ка, а? Перепихнемся по-быстрому? А? Отличненько. Но вот только в моем случае это была чужая сестричка. Ясно? Ясно вам, люди? А вот и рок-опера, что я сочинил про Ллойда Биатти, того, другого Ллойда:

Дома, дома Ллойд сидит и ждет

И дрочит от скуки

Он смотрит из окна вперед и вниз

Вперед и вниз он смотрит

Но ничего там нет, один лишь город.

Сука, блин, это уже слишком, потому что это про меня, или про меня — подростка, а должно быть про Ллойда Биатти, мне нужно сосредоточиться на проблемах, которые привели этого самого Ллойда Биатти к инцестуальному роману с собственной сестрой, потому что просто так это все не случается, по крайней мере, ни с того ни с сего, постой-ка, постой… ведь если Ллойд Б. нумеро уно, кого мы назовем не-трахающим-сестру Ллойда, т. е. меня самого, если он сидел и дрочил, как и всякий тоскующий сексуально подавленный четырнадцатилетний подросток в своей комнате в Лите, то что же тогда делал Ллойд нумеро два; тот, что на самом деле, или, по крайней мере, со слов, отделал свою малышку-сиблинга? Наверняка то же самое, что и Ллойд Первый, то же самое, что любой четырнадцатилетний парнишка в Лите в этот самый момент. Вот только он, грязная свинья, не просто дрочил, как все, а пошел, сука, еще дальше и связался с маленькой девчонкой, двенадцати лет от роду по слухам, в общем, хлебное дело для советников по семейным проблемам…

Но я совсем не то же самое, что тот урод поганый, да, имя совпадает… и все… спокойней-спокойней, это все кислота. Пора возвращаться — назад к друзьям, сказать «пока-пока», прежде чем я, наконец, точно, вчистую, раз и навсегда пойду в тот магазин.

— Да не трахал я свою младшую сестренку, — заявляю я им всем, входя в комнату.

— Да у тебя и сестры-то нет, некого трахать, — отвечает мне Стиво. — А если бы была, то уж наверняка бы засадил.

Задумываюсь над его словами. Тут что-то начинает шевелиться у меня в желудке. Я же ничего не хавал, на фиг, за последние пару дней, кроме экстази, амфетаминов и кислоты. Еще я выпил энергетического напитка и сожрал кусочек груши у Аманды и, разумеется, сливочный сырок и КЛУБНИКА. Пора идти.

Я выхожу из квартиры и прыжками, да, буквально прыжками несусь по Грейт Вестерн Роуд. Ллойд Буист, повторяю я про себя. Почему-то мне кажется важным про это помнить. Лит. Партийный беженец. Самый притесняемый изо всех людей на свете. Борись за право тусоваться, нечего тратить драгоценную энергию на всякую глухую чушь типа жрачки, работы и всей этой фигни. Скука, скука и еще раз скука. Беженец Ллойд, один посреди чужого мне Вест Энда в Глазго. Я был потерян во Франции, влюбленный. Нет, нет, нет, сукин ты сын. У тебя задача проще некуда. Наипростейшее задание

— Привет, большой человек!

Со мной поравнялись два кекса, тяжело дышат и оглядываются по сторонам. Это же эти… как их там… Роберт с Ричардом из тусовки с Мэрихилла. Я постоянно на них натыкаюсь, — в Метро, в Форуме, в Резарекшн, в Пьюр, в Суб Клабе… фанаты Слэма, не-е, Терри н Джейсон… Индастриа…

— Привет, ребята!

Что — то не то с их лицами, и слишком уж поспешно они от меня валят.

— Извини, большой человек, спешим, немножко поели и свалили… Приходится, а что поделаешь, ведь так… ведь не на хавчик же деньжата тратить… -выпаливает все это Роберт, обращаясь ко мне и пятясь назад, словно рефери на футболе. Полезный навык.

— Все ясно, ребята! Все, блин, с вами ясно! Хорошо идешь, Роберто! Отлично идешь, сынок, полезный навык! — кричу я им вслед, пока они быстрехонько сматывают удочки. Оборачиваюсь назад, и на меня валится этот слон-бамбула, я группируюсь, потому что безумец вот-вот кинется на меня, нападет на ни в чем не повинного Ллойда, паренька из Лита, одинокого в городе чужом, ни с кем не знакомым, однако нет, он все-таки пытается догонять ребят, несущихся во весь опор к подземке на Кельвин Бридж, и распухший от алкашки синяк ни за что не догонит двух здоровых молодых парней, тела которых окрепли от танцев и экстази; они в отличной, на фиг, форме, и толстозадый мясистый чувак (хотя не такой уж он и толстый) наконец сдается. Наши герои скрываются из виду, а запыхавшийся и раздосадованный преследователь остается стоять, тяжело дыша и уперев руки в боки.

И тут я начинаю ржать. Этот чувила направляется в мою сторону, но я уже не могу заставить себя заткнуться. Смешлейтенанты — огромные отряды.

— Где живут эти подонки, быстро! — то ли рявкает, то ли просто тяжело выдыхает наш герой. Похоже, что Ллойда из Лита, хорошего мальчика, воспитанного и прилежного эдинбургского студента, играющего в кегли и больше всего на свете интересующегося международными матчами по регби в Муррейфилде, здесь ставят в один ряд с Рикардо и Робертом, гопниками из грязных глазговских кварталов.

Это все равно что меня бы обвиняли в том, что я отпендрюжил свою младшую сестру, которой у меня и в помине нет.

— Чего? — выкашливаю я.

— Эти подонки — дружки твои. Где они живут?

— А пошел ты… — с этими словами я отворачиваюсь. И тут чувствую на своем плече его тяжелую ручищу. Он же мне щас врежет. Нет. Но отпускать не отпускает. Это хуже. Удар я еще могу понять, но вот ограничение свободы, нет уж, дудки… и я мочу его прямо в грудную клетку, самое место для таких подонков, но не в полную силу, а так, чтобы он отцепился, но это не срабатывает, и если вы хоть раз смотрели видео, то знаете, что надо либо мочить кого-то, либо нет, а с глупыми вполсилы шлепками ты будешь выглядеть полным уродом, и тут я начинаю по настоящему дубасить этого мужика, и ощущение такое, будто матрац выбиваешь, а тот орет:

— Звоните в полицию! Позвоните в полицию! Этот человек сбежал из моего ресторана не заплатив, — а я кричу:

— Отцепись, ты урод, это не я, — а сам продолжаю мочить его, будто я резиновый, и уже задыхаюсь, а он все держится за меня, и на его искаженном, но упрямом лице видны страх и жалость.

И вот он, мусор, прямо перед нами. Разнимает нас и все такое.

— В чем здесь дело? — спрашивает. А у меня в моих фланелевых трениках четыре марки. В кармашке. В маленьком таком кармашке, в специальном отделении. Я могу пощупать их пальцами. И вот мужик отвечает первым:

— Дружки этого вот приятеля наели-напили в моем заведении фунтов эдак на сто двадцать, да и наутек!

У меня же в голове одно — выудить кончиками пальцев эти малюсенькие квадратики заряженной бумаги.

— Правду говорит? — оборачивается мусор в мою сторону.

— Да с чего мне-то знать, а, я тут, понимашь, просто вижу, понимашь, двух парней — бегут себе по улице. Одного вроде видел как-то в Саб Клабе, ну, типа, и здороваюсь с ним. А тут этот хрен, — киваю на хозяина ресторана, — гонится, понимашь, за парнями. А тут вдруг как вернется, да как набросится на меня.