Книга Путешествие по чашам весов. Левая чаша 2 - Ёжи Старлайт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 23
Когда поток слез, лившийся из ее глаз, иссяк, Комда в последний раз всхлипнула и отодвинулась от Озгуша. Ни он, ни она не знали, сколько времени прошло. Уже смеркалось. Комда хоть и перестала плакать, но все еще вздрагивала. Озгуш потянулся к покрытому мхом камню и взял с него куртку, а затем и плащ. Женщина решила, что он собирается уходить, и опустила голову. Она не хотела возвращаться назад, к костру. Но командир, осмотревшись, присел на небольшой камень рядом с «мохнатой» глыбой и, взяв Комду за руку, потянул к себе. Она села рядом. Вагкх обнял ее за плечи, заботливо поправил распахнувшийся плащ и сказал:
— Рассказывай.
Он не приказывал, но его голос звучал серьезно. Такими же были и глаза командира. Комда поняла, что теперь отмолчаться у нее не получится. Да она и не хотела этого. Женщина начала рассказывать о том, как они с Тресс разработали план убийства правителя Кисэна. Как она поняла, что Рёдзэн нравится ей, но отступать было уже поздно. И невозможно. Она не могла допустить, чтобы правитель отправился вместе с ними. Озгуш дернул себя за бороду и вдруг задал вопрос, которого она не ожидала:
— Может, стоило забрать его на «Синюю чайку»? Рёдзэн был великим воином и замечательным человеком. Нам было бы чему у него поучиться.
Комда сказала:
— Я сама раздумывала над этим. Особенно, когда поняла, что мне придется убить его. Но вынуждена была отказаться от этой мысли, какой бы заманчивой она ни казалась на первый взгляд.
— Из-за Озби?
Женщина удивленно взглянула на Озгуша, но ответила:
— И это тоже принималось мной во внимание. Я знаю, что Рёдзэн любил меня. Это было не увлечением, а серьезным чувством. Я же могла предложить ему только дружбу. Думаю, Рёдзэну этого было бы слишком мало. Плюс множество других отягощающих факторов. Таких, как другая культура, совершенно иной уровень технического развития и моя ложь, которая обязательно бы раскрылась, окажись Рёдзэн на борту корабля.
Она вздохнула и продолжила:
— Правитель обладал большой силой. Я имею в виду не физическую, а его внутреннюю энергию. Климат в этой части планеты поддерживался в неизменном состоянии благодаря ему. Хотя я сомневаюсь, что он знал об этом. Просто когда-то человек, которого они все называют Великим Учителем, создал нечто вроде «программы» энергетического обмена между людьми и окружающим миром. Внутренний механизм этой системы до конца понятен только ему и, пожалуй, мне. Люди же действуют больше по привычке, не задумываясь над тем, что совершают. Энергетический обмен совершается при помощи комплекса своеобразных и, на первый взгляд, простых упражнений. Озгуш, ты понимаешь то, о чем я говорю?
— Понимаю, хотя до конца не могу поверить, что такое возможно.
— Возможно. По крайней мере, на этой планете все организовано именно так. Убив Рёдзэна, я хотела изменить направление движения энергии. И мне это удалось. Но только на короткий промежуток времени. Ты это и сам, наверное, заметил. Погода, которая стала холодной сразу после гибели адепта, вновь становится прежней. Все возвращается к порядку вещей, изначально установленному Учителем. Смерть Рёдзэна оказалась напрасной. Его энергии не хватило, чтобы разрушить «программу». Это настолько сильно потрясло меня, что я все это время не могла успокоиться. Умом понимала, что вы все были правы, когда упрекали меня, но сердцем… Я попробую поискать другой способ изменить установленный на планете порядок вещей. Без убийств других адептов или просто жителей планеты. Но боюсь, что еще одно убийство мне все же придется совершить…
— Великого Учителя?
— Да, Озгуш. Но я все еще продолжаю надеяться, что этого не понадобится.
Мужчина и женщина надолго замолчали. Комда отрешенно наблюдала за тем, как тень от горы медленно двигается к камню, на котором они сидели. Озгуш нерешительно посмотрел на неё, а потом все же задал вопрос:
— Прости, Комда, но я не могу понять, как ты смогла заставить Рёдзэна поверить в то, что он любим? Внушила?
— Нет. Все намного проще. Я искренне восхищалась им. Он был мне интересен. Очень. Это невозможно было не заметить. А, заметив, не принять за любовь. Разве не ты сам кричал на меня, когда застал нас вместе? Кстати, Озгуш, это было грубое нарушение субординации. А как же твой принцип не вмешиваться в личные дела членов экипажа? Или к капитану это не относится?
— Я извинился перед тобой. Ты сказала, что не сердишься.
Женщина улыбнулась. И эта улыбка была настоящей. Впервые за эти дни. Она продолжила:
— В самые «щекотливые» моменты меня заменял Тресс. Ты же знаешь, он умеет трансформироваться.
— И Рёдзэн не догадывался?
— У него были подозрения, но я помогла ему избавиться от них.
Взгляд женщины стал хитрым. Озгуш укоризненно произнес:
— Комда…
— Ты осуждаешь меня?
— Нет. У тебя тяжелая работа, девочка. И очереди желающих сделать ее за тебя я не вижу.
Они еще долго разговаривали. Постепенно ночь стерла все предметы, что их окружали. Даже камень, покрытый мхом, возле которого они сидели, превратился в темную безликую тень. Вдали между стволами деревьев, словно маяк в безбрежном черном море, мигал огонь костра. Комда чувствовала, что совершенно успокоилась. Боль, которая мучила ее в последнее время, вытекла из души вместе со слезами. Долгий разговор с Озгушем вернул хорошее настроение. Командир угадал ее состояние. И спросил:
— Комда, ты как, готова вернуться? Мне кажется, нас уже заждались. Пойдем?
Она кивнула. Затем, догадавшись, что командир почти не видит её, встала.
— Идем, Озгуш.
— Только давай договоримся, что ты прекратишь избегать нас и начнешь нормально есть. Ты стала худой и бледной, словно какой-то заморыш.
— Командир!
— Не перебивай меня! Ты знаешь, что я прав.
— Хорошо. Сама удивляюсь, до чего я бываю послушной…
— Это ты другим расскажи. Тем, кто тебя плохо знает.
После этих слов Озгуш встал, положил на плечо женщины тяжелую руку, тем самым лишая ее возможности изменить решение, и повел к костру. Когда они через несколько минут приблизились к огню, их встретили настороженные взгляды мужчин. Комда не стала ничего говорить. Она улыбнулась. Вагкхи облегченно вздохнули. Потом заговорили все разом. Молчал только Мстив. Он склонился к сложенным в общую кучу вещам и достал закутанную в ткань тарелку. Развернул — и оттуда вкусно запахло кашей. Он протянул тарелку Комде и улыбнулся. Озгуш почувствовал, как его глаза, помимо воли, полезли
