Книга Путеводная звезда. Том 2 - Сергей Извольский

Присев, заняв место напротив Бланки Рыбки, только с другой стороны стола, я чуть повернулся к Эмили Дамьен.

Молча.

Почти полминуты, равномерно постукивая молотком по столешнице, я смотрел ей в глаза. Взгляд она не отводила, сидела прямо и не шелохнувшись. Я же через некоторое время расфокусировал взгляд, глядя сквозь нее. И начал говорить.

— Обычный убийца, даже самый страшный маньяк, может прикончить десятки и сотни человек. Самый страшный военный преступник — тысячи. Как правило, это люди со звериной жестокостью в действиях, грубые и неприятные в общении. За редким исключением. Как я, например, со своей вежливостью и хорошими манерами. Стиви?

— Д-да! — выдохнул плачущий от боли Стивен.

— Я вежливый?

— Д-да!

— Вот видите, Стиви со мной согласен. Но. Но по-настоящему опасные убийцы, взрослые дяди и тети в мире убийц, они… со всех сторон приятные. Няшки. Они одеваются в лучших ателье, белоснежно улыбаются с обложек журналов и собирают под крышей своего дома благотворительные вечера. Если вы понимаете, о чем я.

— Слова, — только развела руками Эмили Дамьен.

— Именно. Слова. Например такие, как экономическая целесообразность. Или международный консалтинг. Как прекрасно прикрываться подобными определениями, правда? Мы здесь все убийцы. И я, и вы. Но вот только вы не просто убийцы. Вы суть стервятники, палачи и трупоеды, в одном своем красивом и хорошем лице. Вы нелюди.

Щелкнув пальцами, я сделал руку пистолетиком, указывая прямо в лицо Эмили Дамьен.

— Но вы не убиваете своими руками. Чего не вижу, того не было, верно? Убивая миллионами, можно просто не смотреть на дело рук своих, и чувствовать себя при этом прекрасно. Еще лучше, когда никто не смеет об этом сказать вам в лицо. Но тут вдруг, экая незадача, я нарисовался, без пиетета перед вашими красивыми лицами. Кака-ая неприятность, божечки-кошечки, охрана, уберите это животное. Что, нет охраны? Как печально. О, вижу по взгляду, подобное звучит не так приятно? Эмили Дамьен — гнусная тварь трупоед, это совсем не то, что Эмили Дамьен экономический консультант и советник президента Демократической Республики Абиссинии по добыче природных ресурсов? Кушайте, милая, не обляпайтесь, — заметил я с отвращением дернувшийся уголок губ Эмили Дамьен. — Суть-то одна, просто разными словами. Стиви?

— Д-да!

— Что да?

— …

Запахом страха пахнуло сильнее. Ну да, похоже господин Робинсон действительно сломался.

— Да расслабься, Стиви, не в этот раз, — успокоил я запаниковавшего в ожидании боли Стивена.

Вот уж действительно, палачи ломаются гораздо быстрее обычных людей — потому что из опыта знают, что их ждет, а не от игры воображения. Легонько похлопав Стивена по плечу молотком, я вновь повернулся к Эмили Дамьен.

Когда только что начал говорить, я просто решил — не выходя из образа, заняться словоблудием, потянув время. Но по мере того, как произносил каждое слово, у меня вдруг формировалась в голове цельная картина происходящего. И неожиданно за простой небрежной игрой слов я понял, как именно и почему Некромикон так тесно связан с аристократией. И даже понял причину присутствия здесь добровольно элиминировавшей свой Источник могущественной Эмили Дамьен.

Игру в слова, впрочем, прерывать не стал. Потому что еще, во-первых, не решил как дальше действовать, а во-вторых вдруг еще какое откровение в голову придет.

— Давайте на пальцах, госпожа трупоед, стервятник и просто красавица. Вы же не мамкины убийцы, вы действуете по-взрослому. К примеру, выводите территорию из-под колониального управления. Liberté, Égalité, Fraternité? — на французском поинтересовался я. — Красивые лозунги, красивые картинки. Но даря свободу и независимость неготовым к ним территориям, вы получаете готовый и податливый материал. Беззащитную еду для своей широкой и чавкающей алчной пасти, которую скрывает красивой лицо.

Главное в вашем деле что? Правильно — это территория, получившая свободу и названная страной. Причем не обязательно даже с наличием ценностей в недрах, материал вы найдете. Но вы же наглые, вы самые сладкие куски себе отжимаете. Переводите территории уже не в протектораты, а в полноправные члены мирового сообщества, как с Абиссинией. Только вот играет мировое сообщество по вашим правилам, где все животные равны, но некоторые равнее, так?

Своей индустриальной базы у ваших жертв нет, зато есть марионеточные правительства. Которые по убедительному совету таких как вы берут огромные кредиты на развитие. Деньги пилятся между якобы независимыми, а по факту лично вашими подрядчиками. Кто-то строит железные дороги, кто-то мосты, кто-то бурит скважины и даже углубляет реки. Всем процессом рулите вы, контролируя местную элиту и нуворишей, допуская только своих подрядчиков. Полученные кредитами деньги осваиваются, и… дальше продолжать?

Эмили Дамьен молчала. Она, я видел и чувствовал, сейчас лихорадочно просчитывает варианты действий. Но в отличие от меня, у нее не было светлых выходов, поэтому в ее эмоциях я чувствовал обреченность.

— Хорошо, давайте продолжу. Страна получает дороги и прочие объекты, а также в разной степени разведанные рудные, нефтяные-газовые et cetera месторождения. В конце, если наглости хватит, еще можно подрядчиков обанкротить искусственно, а их долги перекинуть на страну. Да, вы можете сказать, что в стране остались построенные объекты, но… везде есть «но». Это ведь все зарытые деньги, прибыли возведенные объекты не дают. Зато идет процесс накопления долгов, которые нужно платить с накатившими процентами.

Приходит время, кредитор спрашивает где деньги… а денег в казне нет. Причем они нужны здесь и сейчас, мы же играем по правилам мирового сообщества. Деньги в земле и инфраструктуре, и быстро получить их от вложенного нельзя. В итоге советник президента вновь включается в работу, после чего ваше марионеточное правительство все инфраструктурные объекты передает вам за смешные деньги. Но даже эти смешные деньги страна не видит, так как они идут в уплату долгов. Профит! — нехорошо улыбнулся я.

Коротко обернувшись к Бланке Рыбке, я ей подмигнул. Она от неожиданности вздрогнула, но я взгляд уже отвел, вновь глядя на Эмили Дамьен.

— Вы создали себе идеальные условия — решили распилить Африку. Причем делаете это даже не на свои, а за чужие деньги. И получаете ручную элиту, инфраструктуру и тепличные условия дабы грести сырье. А новые молодые демократии получают ваши мерзкие туши на свои плечи и неподъемные долги. Как же с ними рассчитываться? Элементарно, Уотсон. Еще одно слово есть, к вашим красивым лицам подходящее… подсказать?

Правильно, концессия. Ваша выбранная жертвой страна выставляет на аукцион территорию с проявлением… да хоть меди. Территория в ручном режиме арендуется на сорок девять лет с правом добычи и проведения сопутствующих работ. И концессионер, он же — вы, передает участки своим подрядчикам, которые платят только вам, а не стране. В границах территорий создаются сеттльменты и анклавы, островки благополучной жизни среди постапокалипсиса за забором.