Книга Плохая дочь - Маша Трауб

Один раз я видела, как невеста потеряла сознание. Нина Владимировна преподавала у нас в школе музыку, пока ее не «украли». Она точно происходила из знатного рода, в этом не было никаких сомнений. И князья в родословной, и приданое богатое. Только Нина Владимировна вовсе не была тонкой и звонкой. В традиционное платье ее еле впихнули. Согласно канонам красоты, невеста, да и просто девушка, должна обладать тонким станом, осиной талией, несоразмерно большой грудью, длинной шеей и быть ростом выше метра шестидесяти пяти как минимум. Длинные руки, длинные ноги. Нине Владимировне, которая едва дотягивала до метра шестидесяти, рост увеличили туфлями на таких каблуках, что на заказ тройные набойки делали. А как завуалировать остальные пропорции, никто не знал. Талию, конечно, затянули, как могли, чтобы серебряный пояс, еще прабабушкин, застегнулся. В лифчик подложили вату, обозначив грудь. Рукава свадебного платья подшили так, что руки казались тоньше. Но поднять их Нина Владимировна не могла – платье по швам тут же разойдется. Да, невеста была пухленькой, рыхленькой, с маленькой мягкой грудью. В Нине Владимировне не оказалось ничего, как ни искали – ни талии, ни узких бедер, ни тонкой лодыжки. В кого только такая неудачная уродилась? Все женщины их семьи были идеально сложены, образцово-показательно. А Нина Владимировна в деда пошла, того самого богатого князя, чьей фамилией гордились и близкие, и дальние родственники. Такая же низкорослая и округлая. Но доброго нрава, веселая, отходчивая. Хохотушка. Мы, ученицы, ее обожали. А она любила нас. Украли ее по договоренности, чтобы все говорили – не по сватовству вышла замуж, а потому что красавица. Всех женщин в роду крали за красоту, вот решили и Нине репутацию не портить.

Наша учительница стояла в углу и горько плакала. Она, конечно, хотела замуж, но не за человека, которого видела второй раз в жизни. В первый – когда он исключительно вежливо просил сесть в машину. Во второй – сейчас, мельком. В окно. Жених оказался худющим, будто семиклассник. Костюм висел на нем, как на вешалке. Нине нравились другие мужчины – крупные, основательные, с плечами, брюшком. Невысокие, но крепко сбитые. Как Теймураз Аланович, например, преподаватель физики, математики, иногда географии и труда. Нина Владимировна в его присутствии немела, заливалась румянцем и забывала, куда шла. На уроках учительница ставила на проигрыватель пластинки с музыкой Рахманинова или Шопена и говорила о любви.

Нина Владимировна стояла в углу и оплакивала свою судьбу. Подходившие женщины для приличия восторгались красотой невесты. У Нины от слез опухли глаза, она шмыгала носом, тоже опухшим и покрасневшим. И в какой-то момент начала падать.

– Дыши. Носом, выдыхай ртом. Долго. Еще раз.

Рядом с Ниной оказалась местная гадалка и знахарка Варжетхан. Она заставила ее дышать. Потом подозвала меня, велела принести еды, воды. Отогнала женщин под предлогом провести обряд на рождение первенца и увела Нину в другую комнату. Открыла окно, расстегнула платье, велела есть. Меня отправила сварить крепкий и сладкий кофе.

Сплетни Варжетхан пресекла, заверив всех собравшихся в том, что Нина точно родит мальчика. Так бобы предсказали. А бобы врать не будут.

Дальше, согласно жизненному сценарию, Нина должна была родить девочку, а не мальчика, сбежать от мужа к Теймуразу Алановичу или хотя бы мечтать о нем каждую ночь. Но все случилось иначе. Нина родила мальчика и была счастлива со своим мужем, похожим на семиклассника. Муж обрадовался, когда увидел жену без каблуков и без вложенной в лифчик ваты. Ему, как оказалось, нравились именно такие девушки – мягкие во всех местах, крупноватые и с округлостями. На жену он молился. Считал, что сам святой Георгий послал ему такую женщину. Нина вернулась в школу преподавать – муж был не против. Жили они долго и счастливо.

С того вечера я и научилась этой дыхательной практике – вдох через нос, выдох ртом. Не раз пригождалась в разных ситуациях. Или я считала, что помогает. Как говорят врачи, эффект плацебо никто не отменял.

Я продышалась и вошла в ординаторскую. Выяснилось, что жалоба на маму поступила ближе к полуночи. Мама заняла кровать, стоявшую второй от окна, но потом самовольно переселилась на кровать у окна. И по привычке открыла форточку – ей всегда душно, она привыкла спать при минусовой температуре. А благодаря привезенному мной дополнительному пледу чувствовала себя комфортно. Можно сказать, впервые за долгое время спокойно уснула. И вдруг резко проснулась от присутствия рядом другого человека.

Мамина соседка по палате от холода не могла уснуть и тихонько прошла к окну, чтобы его закрыть. Даже не закрыть, а хотя бы прикрыть, чтобы не так сильно сифонило. Ее просто сдувало с кровати. Женщина поступила в больницу в обед и даже обрадовалась такой соседке – лежит, читает книжку, ни с кем не общается. Тихая, пожилая, интеллигентная с виду женщина. В хорошем халате, тапочки новые, фрукты на тумбочке, еда в холодильнике – явно с заботливыми родственниками. Вновь прибывшая пациентка оказалась мерзлявой, но днем терпела открытое окно, думая про полезность проветривания, свежего воздуха в палате. Потом, уже после отбоя, решила потерпеть. Ну не станешь же свои порядки в палате устанавливать – еще две соседки молчали и на открытое окно не жаловались. Но к полуночи бедная женщина окончательно замерзла. Да еще и позаботиться решила – соседка у окна, то есть моя мама, не дай бог, еще простудится. Лежит ведь на самом сквозняке. И что она услышала?

– Еще раз увижу тебя рядом с этим окном, выброшу с шестого этажа! – тихо сказала мама.

У бедной женщины, которая должна была лежать в кардиологии, но оказалась в терапии, от страха и неожиданности случился нервный приступ. Еле успокоили. Укол пришлось делать. Еще радоваться надо, что ничего серьезного, а если бы инфаркт?

Утром, когда в палате собрались дежурная и старшая медсестры, лечащий врач, мама клялась здоровьем дочери, то есть моим, что ничего подобного не говорила и вообще мирно спала. А соседке все приснилось.

Соседку же еще ночью пришлось переводить в другую палату, поскольку в одном помещении с мамой она находиться категорически отказывалась. Боялась. Две другие соседки предпочли не вмешиваться – одну выписывали на следующий день, второй было скучно, а тут хоть какая-то интрига разворачивается, да еще и со скандалом. Будет что рассказать подругам.

– Но ведь… – тут мама изобразила чуть ли не светскую леди, – Татьяна Михайловна и Лариса Николаевна не жалуются на меня.

То есть когда ей было нужно, она вспомнила имена-отчества соседок.

– Да, но это ваше не первое нарушение режима и правил нахождения в лечебном учреждении, – напомнила лечащий врач.

– Ну покурила я в туалете один раз! И что? Кто-то еще жаловался? – возмутилась мама.

И тут вскрылась деталь, о которой мама мне не рассказала, да и не собиралась. Даже Татьяна Михайловна, которая готовилась к выписке, решила задержаться еще на денек, чтобы узнать, чем дело кончится. Это ж только по телевизору такие страсти показывают, а тут под самым носом события развиваются. Получше шоу Малахова.

– Ну что я еще сделала? – Мама решила не сдаваться.