Книга Рутинёр - Павел Корнев

– Каково соотношение сил?

Микаэль пожал плечами.

– В столице любят императора, это оплот его власти.

Я позволил себе скептическую ухмылку, и бретёр покивал.

– Да-да-да, не всё так радужно, тут ты прав. Недовольных собирает вокруг себя настоятель монастыря Поступи Пророка. Поговаривают, будто он пользуется поддержкой герцога Лоранийского, но это не точно. Противоположный лагерь возглавляет архиепископ. Светлейший государь выше этой возни и выдерживает паузу. Его поездка на тот берег – пока что лишь слухи.

– Неужели настоятелю так сложно заткнуть рот?

– Заткнут, если начнёт поносить императора напрямую, но он слишком умён, чтобы действовать столь неосмотрительно. А так – вещает о недопустимости союза с догматиками, да называет понтифика слугой запределья, какие тут могут быть претензии?

Я кивнул. Монастырь Поступи Пророка считался одним из самых старых на этом берегу реки, ему покровительствовали многие влиятельные аристократы, а поток паломников к святому месту и речная пристань обеспечивали братии немалый доход. Настоятель был слишком серьёзной фигурой, чтобы бросить его за решётку без весьма и весьма серьёзных причин.

Мог он организовать заговор? Мог. Вот только Сияющие Чертоги полагались святыней отнюдь не только одними догматиками, ничуть не меньше их почитали и ортодоксы. И никакие политические амбиции, никакая фанатичная ненависть к понтифику не могла подтолкнуть верующего к попытке уничтожить место воссияния Пророка. Уж в этом я нисколько не сомневался.

– О, моль бледная! – неожиданно указал в сторону входной двери маэстро Салазар.

Я глянул туда и озадаченно хмыкнул, поскольку с улицы в общий зал прошёл не кто-нибудь, а мастер Волкер, официал братства святого Луки. Вот уж кого не ожидал встретить в столице, так это его.

Всё столь же бледный и неприметный человечек подошёл к нашему столу, без приглашения уселся напротив и сказал:

– Слушаю вас, магистр вон Черен.

– Нет, – покачал я головой. – Это я слушаю вас, мастер Волкер. Соблаговолите объяснить, чем обусловлено желание братства допросить меня и зачем для этого понадобился официальный запрос.

Официал положил перед собой руки и заглянул мне в глаза.

– А вы не знаете?

– Время, мастер Волкер, – сказал я. – Не тратьте попусту моё время, очень вас прошу.

Представитель братства хмыкнул и выбил пальцами короткую дробь, потом сказал:

– Есть причины полагать вас причастным к нападению на усадьбу маркиза Альминца, при котором были убиты наши братья.

– Вам прекрасно известно, мастер, кто и зачем, напал на усадьбу и похитил записи святого Луки, – отмахнулся я. – Сеньор де ла Вега переиграл вас, неужели так сложно это признать? Он обменял один лист на четыре, а потом забрал остальные.

– Вы перегибаете палку, магистр! – очень тихо и спокойно укорил меня мастер Волкер, но готов биться об заклад – вся его невозмутимость была насквозь показной. – Ваше присутствие в усадьбе маркиза для нас не секрет! И речь не о кинжале с дарственной надписью!

Я развёл руками.

– Мы были там. И что с того?

Официал шумно вздохнул и спросил:

– Где записи святого Луки?

– Спросите вашего друга де ла Вегу!

Тонкие пальцы представителя братства вновь застучали по столешнице, он ненадолго задумался и завёл речь уже о другом.

– Помимо записей братья работали над формулой призыва эфирных червей…

– Формула нашему общему знакомому оказалась не нужна, – немного слукавил я при ответе, – и мне показалось неразумным оставлять её. Она была мне нужна, я её забрал. Но на усадьбу маркиза мои люди не нападали, ваших братьев не убивали, записей святого Луки не похищали.

– Мы вас в этом и не обвиняли, – пошёл на попятную мастер Волкер.

– Да неужели?

– Поверьте, – вкрадчиво произнёс официал, – в противном случае мы предприняли бы в отношении вас куда более решительные… шаги.

Я лишь развёл руками, ожидая продолжения.

– Формула эфирных червей пропала, а племянник епископа Вима неожиданно исцелился, – сказал Волкер. – Связующее звено между этими фактами лишь одно – магистр вон Черен. Да вы и сами только что это признали.

– Братство желает получить своё? – улыбнулся я.

– Так или иначе братство своё получит, – уверил меня официал. – Мы заключили договор. И его надо исполнить, хочется того епископу Виму или нет.

Я расстегнул саквояж, порылся в нём и выложил на стол расписку в получении формулы эфирных червей, которую столь любезно составил для меня канцлер университета Святого Иоганна. Мастер Волкер потянулся было к листу, но я покачал головой.

– До сегодняшнего полудня в канцелярию Вселенской комиссии должно поступить письмо о том, что у братства не имеется ко мне никаких претензий.

– Позвольте…

Я развернул лист, мастер Волкер ознакомился с распиской и кивнул.

– Полагаю, просить поверить на слово не имеет смысла?

Попивавший вино Микаэль посмотрел на меня с неподдельным интересом, я проигнорировал его взгляд и в свою очередь спросил:

– Вы уполномочены принимать подобные решения?

Официал кивнул.

– Тогда обменяем одну расписку на другую, – предложил я, достал дорожную чернильницу, перо и лист писчей бумаги. – Но до полудня в канцелярию должно поступить официальное письмо!

Мастер Волкер вновь кивнул и взялся за перо.

Когда он поднялся из-за стола, я не удержался и спросил:

– Вам известно, на кого работает сеньор де ла Вега?

– Нам известна ваша точка зрения на этот счёт, магистр, – ответил официал братства святого Луки и ушёл.

Микаэль вылил себе в кружку из кувшина остатки вина и будто между прочим заметил:

– Если он не сдержит слова, ты окажешься в большой беде.

Я только плечами пожал.

– Рискну. Такие вот широкие жесты обычно располагают к тебе людей.

– Поживём – увидим, – флегматично заметил маэстро Салазар и поднял над головой опустевший кувшин. – Любезный! Повтори!

– Хватит! – остановил я подручного, закинул на плечо ремень саквояжа и встал из-за стола. – Идём, нам пора.

– Не будешь ждать посланца сам знаешь кого? – удивился бретёр. – Ещё нет и девяти, а ты говорил об одиннадцати, если мне память не изменяет.

– Микаэль! – вздохнул я. – У меня забот полон рот и помимо того поручения. Я не собираюсь просиживать здесь штаны в ожидании запрошенных сведений. Это контрпродуктивно и попросту неумно.

Маэстро Салазар заглянул в кружку, вздохнул и спросил: