Книга Пиранья. Озорные призраки - Александр Бушков

Зловеще усмехнувшись, Мазур в развалочку подошел к ней, неторопясь, взял большим и средним пальцами за нежную шейку, пониже подбородка.Сказал без улыбки:

– Вообще-то я с интересом твои фантазии слушаю... А тебе неприходило в голову, что, окажись все правдой, шустрая девочка вродетебя... – он помедлил, вспомнил Мистера Никто, – может отправиться вплаванье в бетонных ластах?

– Но это же не по правилам! – воскликнула она безвсякого страха, скорее с нешуточной обидой. – Я не шпионка, я журналистка.Журналистов обычно не приятно трогать...

– Ну да?

– Вот именно! Думаешь, я не помню, сколько интервью давалваш Майк? Всем нужна реклама, и ему тоже, это известность, а значит, деньги,заказы... Ты что, никогда с этим не сталкивался?

Самое смешное, что нет, сказал себе Мазур. Нас качественно иподробно знакомили с р аб о т о й парней типаМайка: обычная тактика, конкретные примеры, вооружение и тому подобное. Об их отношенияхс прессой и речи не шло: мы ведь не разведчики, нас интересует совершеннодругое.

Вообще-то краем уха он об этом кое-что слышал – из мирныхнасквозь гражданских источников. Знаменитый в свое время Конго-Мюллер даже втелепередачах снимался, а Дентор интервью раздавал направо и налево... Пожалуй,в том, что она говорит, есть своя логика. Подыграть нужно, а?

– И что же тебе нужно, прелесть моя? – спросил он,убрав пальцы с нежной шейки.

– Сведи меня с Майком. Время, я думаю, еще есть. Боже упаси,я вовсе не собираюсь лезть в ваши секреты! Я просто хочу оказаться в нужноевремя в нужном месте, чтобы стать там единственным репортером. И чтобы нашакинокамера была единственной.

– Ага, – сказал Мазур. – Кое-что проясняется.Значит, этот хмырь, что висел у меня на хвосте крайне неумело...

– Мой оператор.

– И микрофон ты мне подсунула?

– Ты его нашел? – искренне удивилась Гвен.

– Есть некоторый опыт... – скромно усмехнулся Мазур.

Из чистой деликатности Мазур не стал уточнять, по какимпобуждениям она его затащила в постель – это и так лежало на поверхности: мол,мы ж теперь не чужие, милый... Бабы везде одинаковы, порожденье крокодилов, каквыражался четыреста лет назад бессмертный бард...

– А если я тебя пошлю к чертовой матери? –поинтересовался Мазур.

Она прищурилась:

– Дик, мы – не самая известная и крутая телекомпания, но ине крохотная. У меня как-никак задание, и от него многое зависит в моейсобственной карьере... В общем, вам бы наверняка не понравилось, если бысегодня же в эфир пошла сенсация: что на Флоренсвилле объявился Майкл Шор сосвоей командой, а это, учитывая кое-какие хитросплетения местной политики,может означать только одно... Вам, думается, преждевременная огласка ни к чему?

Ах ты, стервочка, ласково подумал Мазур. Вот он, звериныйлик падкой на сенсации буржуазной прессы. Принесло ж тебя на мою голову…

– Кроме меня, есть и другие, которых вы не знаете, и они всепоголовно вне досягаемости... – сказала Гвен с ангельским видом, медовымголосочком. – Подумай сам, какой из вариантов проще – душить меня досмерти и ломать потом голову, что делать с трупом, или попросту свести меня сМайком?

– А ты уверена, что он станет с тобой разговаривать?

– Ты, главное, меня с ним познакомь, а дальше уже – моипроблемы...

– А ведь ты не такая спокойная, как пытаешьсяказаться, – усмехнулся Мазур. – Нервничаешь все же... Прекраснопонимаешь, что тебе могут и головенку открутить... и все равно, рискуешьлебединой шейкой?

– Такова жизнь, – сказала она решительно. – Чтобывскарабкаться повыше, приходится рисковать всерьез. Хочешь сказать, тыпо-другому живешь?

– Да нет, примерно так же, – сказал Мазур. –Потому я тебя до сих пор и не придушил, а слушаю внимательно... Ладно. Самапонимаешь, мне нужно кое с кем посоветоваться, сам я ничего не решаю. Сейчас япоеду, расскажу кому следует...

– Только непременно возвращайся, – тем же ангельскимголосочком сказала Гвен. – Потому что, если ты сегодня не вернешься, ябуду думать, что ты от меня попросту смылся, – и, будь уверен, в эфирезавтра же грохнет та самая сенсация...

Она невинно улыбалась, склонив голову к плечу, и Мазурчувствовал, что чертовка нисколечко не шутит.

– Не беспокойся, – сказал он тихо. – Обязательновернусь.

Спускаясь по лестнице и быстрым шагом направляясь к дому,где снимал комнату Лаврик, он подумал, что разведчиков, по совести, озолотитьнужно. И на руках носить. Легко бегать с автоматом наперевес по разнымэкзотическим местам, стрелять, подкладывать бомбы и сворачивать шеи – апопробуй-ка поживи с годик посреди подобных забав и психологических дуэлей,интриг и прочего... Всего несколько дней таких развлечений – и ты ужемокрый, как мышь, от всех этих сложностей, которые ни за что не решить прямым вчелюсть и выстрелом в упор... Пожалуй, надо быть к Лаврику снисходительнее,несмотря на все его фокусы и придумки...

Лаврика он увидел перед домом – тот стоял рядом с такси,откуда сверкнул зубами их бессменный водитель.

– Садись, – сказал Лаврик. – По дороге расскажешь.Не хочу пропустить редкостное зрелище... Что там твой полицай?

– Президент сегодня попрется к своей бабе, – сказалМазур, усаживаясь рядом с ним и захлопывая расшатанную дверцу. – Хью,гнида этакая, определенно считает, что Майку следовало бы ради упрощения задачиего потихонечку пристукнуть на той квартире – а вместе с ним и девку,конечно, чтобы свидетелей не осталось.

– Логично, – сказал Лаврик рассеянно. – Так,конечно, гораздо легче – утречком грянет переворот, а главное кресло пустует, инекому сплачивать нацию и отдавать приказы насчет отпора проискам...

– А если его действительно кто-нибудь грохнет на тойквартире? – озабоченно спросил Мазур. – Вокруг этих чертовых отелейуж столько народу толчется, что скоро друг на друга натыкаться будем...

– Тоже верно. У тебя все?

– Нет, – сказал Мазур. – Эта моя стервознаясоседка оказалась...

Эту часть рапорта Лаврик выслушал еще рассеяннее, Мазурощутил даже некоторую обиду.

– Ну, по крайней мере, это все объясняет, а? Вселюбительские странности...

– Но надо же что-то делать?

– Ты, главное, не волнуйся, – сказал Лаврик, полулежана ветхом сиденье. – Всех разоблачим и всех поборем... Дай подумать.

Пожалуй, он вовсе не был рассеянным – он о чем-тососредоточенно думал со знакомым уже просветленным выражением иконописногоангела – а значит, готовил очередное изящное коварство. Сообразив это, Мазурбольше не встревал и тоже молчал до самой набережной.

Они неторопливо спустились вниз по каменной лестнице. Тамвсе еще толпились зеваки, но теперь обстановка изменилась: любопытствующиедалеко раздались в стороны, освободив значительное пространство, а нанемаленьком пустом пространстве старательно приплясывала, что-то монотонно нудясебе под нос, крайне экзотическая фигура.