Книга Красное на красном - Вера Камша
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Робер знал, что серые твари покидают обреченные корабли, но почему они уходят из города? Вроде бы где-то на севере Седых земель живут какие-то похожие на мышей существа, которые порой сходят с ума и тысячами топятся в море. Может, агарисские крысы тоже рехнулись? Наследник рода Эпинэ, сам не зная почему, не мог оторвать взгляда от диковинного зрелища. Он не знал, сколько прошло времени, оно, казалось, остановилось, бьющийся в стены домов и заборы серый поток тек и тек, в ночной мгле покидающие город животные сливались друг с другом.
Где-то ударил колокол, ему ответил другой, над городом, смешиваясь с женскими воплями, поплыл скорбный, торжественный перезвон, навевая мысли о скоротечности бытия и ничтожности человеческой. Крысы все еще шли, но их стало заметно меньше, они больше не напирали друг на друга, а скоро поток и вовсе разделился на два ручейка — зверьки схлынули с дороги и теперь бежали, прижимаясь к стенкам домов. Близилось утро, на позеленевшем безоблачном небе мерцали звезды, острые, как конец иглы. Робер в последний раз глянул вниз и спрыгнул на землю. Спать не хотелось, и Эпинэ, как всегда, когда его тревожило что-то непонятное, забежал на конюшню.
Лошади не спали — волновались, мориск Робера немедленно учуял хозяина и призывно заржал, Эпинэ прошел к жеребцу, Шад топнул ногой и потянулся мордой к хозяину. Они были вместе очень недолго, но Эпинэ успел покорить сердце мориска.
— Такие дела, сударь, — выглянувший на шум конюх изнывал от желания поговорить, — не иначе Великий Суд скоро, отродясь такого не видал.
— Крысы? — Талигоец протянул Шаду морковку.
— Они, подлюки, всю ночь шли. Я здесь ночевал — Фиалка вот-вот разродиться должна, и вдруг как бросятся изо всех углов, как побегут, прямо по мне. И все во двор! Я спервоначалу решил, что горим, ан нет! Прошелся по конюшне — ни дыма тебе, ни огня, а лошадки волнуются. Я к хозяину, бужу, стало быть. Он меня облаял по первости, а как глянет в окно! Мама родная! Крысы, да здоровые такие, придворные, видать. Крысью матерь на горбу тащили, тьфу, мерзость!
— Крысью матерь? — переспросил Робер. — Я думал, сказки это!
— Как же сказки, — вскинулся старик, — мулы и те знают — в каждом местечке у крыс есть королева. Здоровая, что твоя собака!
— И ты так вот в темноте и рассмотрел?
— Да так вот и рассмотрел, господин хороший. Как есть с собаку, а при ней холуев дюжины две. Эти трошки поменьше, но все одно — жуть. Не к добру это! Ох, сударь, прощения просим, никак Фиалка!
— Помочь?
— Спасибо скажем, господин хороший. Оболтусов моих сейчас не докличешься! Только не зазорно ли вам?
— Чушь, Джулио, я вырос на конюшнях. У меня на гербе лошади, а ты — зазорно. Пошли…
Они провозились часа три, когда все закончилось, никаких крыс не было и в помине, на улице было тихо и пустынно. Эсперадор все-таки умер, потому и звонили, как он сразу не сообразил.
В знак траура уличная торговля была запрещена. Уставший Робер немного постоял у открытых ворот — молчаливая Калья Меркана казалась таким же мо?роком, как и заполненная уходящими грызунами. Надо же, крысья матерь!.. Хоть одна сказка оказалась правдой, и на том спасибо. Жаль, он не видел, ну да не гнаться ж за тварями. Теперь чашу пунша и спать. До вечера!
Вернуться Робер решил черным ходом и по дороге чуть не наступил на кота, караулившего лежащий на боку сапог, видимо, принадлежавший кому-то из слуг. Здоровенный рыжак злобно зыркнул на человека и исчез. Сам не зная почему, Эпинэ поднял сапог и хорошенько тряханул. К ногам талигойца свалился окровавленный крысенок, видимо, отставший от своих, побывавший в кошачьих лапах и как-то вырвавшийся. Самым умным было его добить, но добивать кого бы то ни было Иноходец не умел. Робер оглянулся — кот исчез, людей тоже не было видно. Талигоец вслух обозвал себя придурком и осторожно поднял жалкий серо-красный комочек.
Требуя оседлать Баловника, Ричард боялся, что его не станут слушать, но конюх, как ни в чем не бывало, исполнил приказ, а привратник открыл ворота. Оруженосец Первого маршала и впрямь мог делать все, что заблагорассудится. Дик непонятно зачем сказал, что едет в город и вернется к вечеру, слуга невозмутимо наклонил голову, и юноша, покинув особняк Ворона, поехал в сторону Огородного предместья.
Баловник с опаской косился на прохожих, Оллария надорскому жеребцу не нравилась, и Дик был с ним совершенно согласен. Юноша жалел, что взял молодого и диковатого Баловника, а не более спокойного Руфуса, на котором можно было ездить без опаски. Столица и для Ричарда, и для его коня была слишком шумной. Шумной и равнодушной, король оказался жалким и отвратительным, эр — насмешливым и злым, но королева…
Эр Август не зря говорил, что век рыцарей прошел… В прежние времена Люди Чести были б счастливы умереть за Катарину Ариго, а теперь она одна среди врагов и ничтожеств. Даже он, Ричард Окделл, и тот носит черное и синее. И все равно Ее Величество сказала, что верит в него. Вернее, она сказала не совсем то, и вообще ее слова были обращены к Рокэ…
Ричард еще в Лаик узнал, что Первый маршал — любовник королевы, но тогда юноша еще не видел Катарину. Неужели это правда? Не может быть, это неправильно, несправедливо, мерзко! Добро не может принадлежать Злу, а Свет — Тьме. Как женщина из дома Ариго могла сойтись с потомком погубившего Талигойю предателя, подавившего поднятое Людьми Чести восстание, в котором были замешаны и близкие родичи Ариго, не говоря уж об их сюзеренах?![100]
Юноша понимал, что его эр красив, силен и удачлив, но ведь есть в этой жизни более важные вещи. Ричард отказывался верить слухам. Катарину оклеветали, как оклеветали его самого, объявив Сузой-Музой! Но ведь он, сын Эгмонта Окделла, убитого Рокэ Алвой, принес присягу его убийце. Катарину, как и его, тоже могли застать врасплох, но это не любовь! Не любовь! Королева не казалась счастливой при виде Рокэ Алвы, она даже подарку не обрадовалась. Ее Величество боится маршала. Маршала и Дорака. Заложница на троне…
Ричард старательно гнал от себя видение, но воображение раз за разом рисовало Первого маршала, застегивающего на шее Катарины тонкую золотую цепочку. На самом деле этого не было — королева надела подарок сама, но это из-за этикета. Рокэ потрясающе красив, и королева его любит. Она его любит, а он подарил ей камень, который стоит дороже надорского замка со всеми его обитателями. Дик понял, что совсем запутался, и помочь ему мог только кансилльер. Переговорить с эром Августом во дворце не получилось — Штанцлер уединился с королем, даже не кивнув Дику, а маршал недвусмысленно объяснил оруженосцу, что тот свободен. Пришлось уйти.
