Книга Античный мир «Игры престолов» - Айеле Лушкау

Но ситуация за пределами Миэрина прежде всего напоминает слияние отрядов наемников во внутренних районах Персии около IV в. до н. э. Афины, Спарта и остальной греческий мир осознавали и были вовлечены в дела Персии с самого начала. Афинские вельможи использовали персидский двор как последнее убежище, если их изгоняли с родины, несмотря на напряженные отношения между Персией и Грецией. Но в конце IV в. до н. э. десять тысяч греческих наемников были объединены, чтобы сражаться с сыном персидского царя Киром Младшим, который намеревался отобрать трон у своего старшего брата. Эта армия наемников продвинулась далеко в глубь Вавилона, где они сражались и одержали победу в битве при Кунаксе. Однако победа оказалась бессмысленной. Кир погиб на поле боя, а греки оказались брошенными в незнакомой и враждебной стране. Что случилось дальше, стало одной из величайших приключенческих историй Античности. Объединившись в одно целое, несмотря на разные национальности и союзные связи, грекам удалось с боем пробиться назад к морю и дому. «Анабасис», известное сочинение Ксенофонта, рассказывающее об этих десяти тысячах, стало великим произведением, но это также повествование о политической сплоченности греков перед лицом опасности. Все наемники были родом из разных городов Греции, но объединились перед необходимостью выживания на враждебной территории и начали работать вместе, как единое целое, – стратегические цели Греции реализовались лишь в лучшие годы Персидской войны, и это повторится, только когда Греция станет независимой.

Таким образом, ситуация за пределами Миэрина поднимает интересные вопросы. Греческие отряды обычно разделялись по национальной принадлежности: спартанцы, фиванцы, афиняне и т. д. Это означало, что у них было много общего и делало миниатюрной версией родного города-государства. Мысль об армии как о мобильном городе стара и уходит корнями к греческой армии в Трое – еще одном случае всеобщей мобилизации Греции, состоящей из более мелких региональных объединений. Несмотря на тот факт, что наемные отряды вокруг Миэрина не объединены по национальному признаку, они в общем и целом придерживаются той же социальной иерархии, которую можно обнаружить в функционирующем городе: кто-то несет за всех ответственность, присутствует группа лидеров, которые дают советы предводителю, но также имеют собственные интересы, а оставшиеся члены группы совмещают личные интересы и верность целостному отряду. Подобно кочующему кхаласару, в котором всадники могут вызвать на бой слабого кхала или уйти в другой кхаласар, наемные отряды представляют собой свободный город в движении, выбирающий, что он будет делать и зачем, исходя из собственных интересов и возможностей. Что случится с отрядами в будущем, не ясно – Золотые Мечи присягнули Эйегону Таргариену и отправились в Дорн. Дени, в свою очередь, решила отойти от модели наемных войск, чтобы стать монархом, в то время как Эйегон и Тирион стали их использовать в полной мере. Насколько различны эти два подхода и насколько успешны, во многом является большим вопросом в судьбе дома Таргариенов.

Одичалые

В то время как Дейенерис вживается в роль кхалиси и королевы Эссоса, Джон Сноу исследует самые отдаленные уголки Вестероса, холодные края, простирающиеся за Стеной. Это странный мир, населенный дикими племенами, мамонтами и гигантами, Старыми Богами, Белыми Ходоками и, как мы узнаем из путешествия Брана, еще и разумными деревьями и говорящими воронами. Этим, по крайней мере, он похож на мистический мир Востока, откуда Мелисандра приносит свою магию и где появляются драконы Дейенерис. Все это представляет собой сверхъестественное, особый элемент фантастики, который в данном случае находится на периферии, не занимая центрального положения, как часто бывает в данном жанре. Подобное разграничение сверхъестественного следует традиции римской этнографии, распространенного писательского приема, в котором автор отклоняется от основного сюжета, чтобы описать определенное место, его географию и жителей, так как, для того чтобы узнать, какие именно люди там жили, важно представлять рельеф местности. Для римлян Италия была раем на земле, идеальным местом для воспитания имперского народа: обильные урожаи, но не настолько, чтобы взрастить мягкость в людях, и в равной степени отдаленность от холодов севера, как и от жары юга; там жили мужчины среднего телосложения, привыкшие к тяжелой работе, но не истощенные чрезмерными и ненужными тяготами[43]. С другой стороны, жаркий Восток, богатый пряностями и золотом, давал жизнь мужчинам, которые были слишком мягкотелыми, чтобы стать настоящими воинами, хоть и продвинутыми в искусстве и философии. На Севере, напротив, можно встретить неповоротливых, невероятно сильных гигантов, но не особо обремененных интеллектом, поэтому римляне всегда побеждали благодаря своему проворству и подвижности. География, таким образом, является достоверным обоснованием римского чувства превосходства, и Вестерос в общем и целом разделяет подобную судьбу: Дорн очень чувственный и мягкий, северяне Старки суровы и горделивы, а находящееся между ними королевство, от Хайгардена до Ланниспорта, совмещает богатство и плодородие с центром политической власти.

Этнографические работы обладают набором соглашений и интересов, которые отображали, как эти тексты работали и что они описывали. Странно, но одной из этих конвенций было то, что работы по этнографии должны отличаться от воспоминаний путешественников, даже если авторы описывали места, в которых они жили или которые посещали. Эти работы были не достоверным рассказом о том, что путешественники видели во время своего путешествия, но скорее описанием совокупности обычаев, местных традиций, особых изобретений и предыдущих рассказов о тех же местах. Еще одной особенностью было то, что данные работы всегда следовали от цивилизации к дикарям, поэтому они становились все менее и менее «нормальными» по мере продвижения. Описание Египта Геродотом, например, начинается с дельты Нила на побережье Средиземного моря, где высаживались большинство греков, направляющихся в Египет. Продвигаясь вверх по течению Нила, прочь от Средиземного моря (то есть на юг), наш путешественник будет замечать все более и более странные вещи – от участившихся появлений богов с головами животных, которым поклоняется местное население, до явно выдуманных персонажей, вроде крылатых змей или феникса, который живет 500 лет[44].

Римляне выражались еще более ясно: в Галлии (современная Франция) около границы с Римом можно было найти самых цивилизованных из галлов, способных красиво говорить и участвующих во всех ритуалах цивилизации, таких, например, как распитие вина. По мере продвижения вглубь, однако, цивилизация (под которой римляне подразумевали только то, что заслуживало их одобрения) уходила в тень. Цивилизованные, как казалось, галлы вдруг начинали поклоняться деревьям и практиковали человеческие жертвоприношения, полигамность и прочие непристойности и вели себя странно. И все же в глазах римлян галлы обладали некоторыми уравновешивающими качествами, так как осуществляли свою политику способами, похожими на римские: организованная религия, кодекс чести, который требовал от воинов защищать свою родину, пышные похороны, политическая структура с меняющимися правителями, официальные браки и богатое культурное сознание, которое включало чтение, письмо и риторику. Но за пределами Галлии находились еще менее цивилизованные народы: германцы, которые бегали голышом, не имели системы стабильного сельского хозяйства и законодательства и не поклонялись никаким богам, даже тем, что требовали человеческих жертвоприношений, но вместо этого – всему тому, что могли видеть, – солнцу, луне и огню. И дикость Германии подтверждается ее географическим положением. В то время как у галлов существует хоть какая-то видимость городской жизни, германцы располагались в совершенно случайных местах. Более того, сама окружающая среда была странной: исключительно глубокие и покрытые туманом реки, густые леса, такие огромные, что ни один житель не рассчитывал когда-нибудь увидеть другую сторону. И все же там живут странные существа: бараны с одним рогом, растущим между глаз, огромные медведи и лоси без коленей, ночью прислоняющиеся к деревьям, чтобы поспать или, по крайней мере, попытаться, так как лес также полон необычных птиц, которые ярко светятся в темноте[45].