Книга Зимняя битва - Жан-Клод Мурлева

– Не теряй надежды, Хелен. Говорят, когда бывало совсем плохо, мой отец обычно подбадривал всех так: «Ничего, река всегда за нас…»

Они обернулись и увидели надежную темную воду, искрящуюся там и сям кружевными водоворотами. Вдали по Королевскому мосту машины беззвучно скользили в надвигающейся ночи.

VI

ЛЮДИ-ЛОШАДИ

УСЛЫШАВ тихий тройной стук в дверь, Бартоломео сперва подумал, что это Милена. Редкая ночь проходила у них без тайного свидания, что, впрочем, ни для кого не было тайной. Он потянулся за часами и удивился: было пять утра. Что это ей вздумалось прийти в такое время? Обычно в этот час она, наоборот, уходила к себе! Зевая, он встал и приоткрыл дверь. Господин Ян – в меховой шапке, руки в карманах теплого пальто – правильно истолковал его удивление. Он чуть заметно усмехнулся:

– Одевайся потеплее и выходи. Свет в коридоре не включай. Жду тебя внизу.

Бартоломео без звука кивнул и прикрыл дверь. Надел пальто, сапоги, набросил на шею шарф. Ян поджидал его в потемках в дальнем углу ресторана.

– Давай сюда, пройдем через кухню.

Чтобы не перебудить лифтом весь дом, они спустились по черной лестнице и свернули в один из подвальных коридоров, которого Бартоломео не знал. Через запасной выход выбрались в переулок на задах, прошли в темноте метров сто, и Ян остановился перед двустворчатой дверью гаража, которую отпер большим тяжелым ключом.

– Куда мы едем? – спросил Бартоломео, увидев автомобиль.

– Прокатимся. Ты ведь в окрестностях и не бывал нигде, могу спорить. Помоги-ка.

Вдвоем они вытолкали тяжелую машину из гаража и покатили по улице. На углу сели в нее и, не включая мотора, съехали под гору до проспекта, идущего вдоль реки. Только там Ян повернул ключ зажигания, и мотор заработал. Они проехали с километр и свернули на Королевский мост. Желтые лучи фар оживляли движущимися тенями десятерых бронзовых всадников, и последний, настоящий гигант, как почудилось Бартоломео, угрожающе замахнулся на них мечом. Теперь они ехали через спящие предместья; юноша осторожно провел пальцами по мягкой коже сиденья, по хромированной панели.

– Первый раз едешь в «паккарде»? – спросил Ян.

– Я вообще первый раз еду в автомобиле, – ответил Бартоломео.

Ян глянул на него удивленно.

– В интернат меня привезли на автобусе в четырнадцать лет, а на другом, ночном, я ехал в семнадцать, когда мы с Миленой сбежали, – объяснил юноша, – а больше я ни на чем не ездил. Может, меня и возили в машине маленьким ребенком, но я этого не помню.

– Да, правда, прости, – извинился Ян.

Начинало светать, когда они выехали за город, в поля, затопленные туманом. Скоро впереди во всю ширь раскрылся горизонт. Ян время от времени поглядывал в зеркальце заднего вида и постепенно сбавлял скорость. Бартоломео оглянулся. Далеко позади какая-то черная машина тоже притормаживала. Юноше показалось, что в ней сидят двое.

– Сели на хвост, – вздохнул Ян.

– Люди Фаланги?

– Да.

– Они часто за вами следят?

– Пытаются. Но я их засекаю. И тогда таскаю за собой километров сто по самым скверным дорогам, какие удастся найти, потом покупаю у какого-нибудь крестьянина курицу и еду домой. То-то они бесятся! Любимое мое развлечение.

Бартоломео никак не ожидал, что толстяк, всегда такой бесстрастный и замкнутый, способен на подобные шутки.

– Так мы что, будем покупать у кого-то курицу?

– Нет. Ради этого я не стал бы поднимать тебя в пять утра. Попробую от них оторваться.

С полчаса они неспешно ехали тем же путем. Черная машина позади подстраивалась под их скорость и держалась все на том же расстоянии. В одном месте дорога круто поворачивала и за поворотом пересекалась с другой. Ян резко прибавил скорость и, рванув по прямой, скрылся за горизонтом прежде, чем преследователи добрались до перекрестка.

– Даст Бог, решат, что мы свернули…

Уловка увенчалась успехом – черная машина больше не показывалась.

– Мы едем к людям-лошадям, – объяснил Ян, позволив себе немного расслабиться.

– К людям-лошадям?

– Их еще называют конягами, может, слыхал?

В памяти Бартоломео тут же, как живой, встал Василь – его мощная фигура, щетинистые волосы, длинное туповатое лицо. Что с ним сталось? Не могли же его так и оставить умирать в карцере…

– Кажется, с одним из них я знаком. Это он передал мне отцовское письмо. Но он так и не объяснил, кто такие эти… коняги, ну, люди-лошади.

– Я тебе расскажу, – вздохнул Ян, – времени у нас полно, ехать еще минимум час.

Он раскурил сигару и приоткрыл окно со своей стороны, чтоб вытягивало дым. Бартоломео табачный дух не показался неприятным. Хорошо было сидеть, закутавшись в пальто, и смотреть, как сменяются за окном зимние пейзажи.

– Никто не знает толком, откуда они взялись, – начал Ян. – Это вроде как одна большая семья, которая испокон веку тут живет. Всего их по стране, наверно, тысяч сто. Все они бесстрашны, нечувствительны к боли и сильны, как буйволы. Вот только к грамоте неспособны, ни читать, ни писать не могут. Они заключают браки только между собой, и так и живут из поколения в поколение… Когда-то их использовали для таких работ, где нужна физическая сила, в частности, для перевозки грузов по узким улицам, где лошадь с телегой не пройдет, – отсюда их название. Но это не значит, что их презирали, не думай. Наоборот, все восхищались их силой и честностью. Многие даже видели нечто возвышенное в их деревенской неотесанности, можешь себе представить?

– Могу. Я и сам это чувствовал по отношению к Василю. С виду он был тупой, а по правде такой благородный… Мне кажется, он на смерть пошел бы ради того, чтоб доставить мне письмо.

– Не кажется. Уверяю тебя, он и пошел бы на смерть. Когда человеку-лошади что-то поручают, он умрет, а сделает. Потому-то эти, из Фаланги, так хотели привлечь их на свою сторону, когда пришли к власти. Это ж прямо подарок судьбы – сто тысяч недоумков немереной силы, готовых крушить все, что прикажут. Только одного они не учли.

– Чего?

– Люди-лошади, если уж им нужен хозяин, привыкли выбирать его сами. И какими бы они ни были простаками, кого попало не выберут.

– Они отказались служить Фаланге?

– Все как один! Они не слишком-то умны, но знают, что хорошо, что плохо. Твоему отцу поручили наладить с ними контакт. Я на это согласился без особого энтузиазма. Мне казалось, он не подходит – слишком замкнутый и недоверчивый, при том что они очень простодушные и эмоциональные. Но случилась странная вещь: они его полюбили, предались ему всей душой и навсегда. Короче, они примкнули к Сопротивлению. Это им дорого обошлось. Что толку в физической силе против огнестрельного оружия? Многих перебили. Других арестовали и держали в тюрьмах в скотских условиях. Когда все было кончено, полиция Фаланги предложила сделку их вождю, которого звали Фабер, – его им так и не удалось схватить. Они-де отпустят всех арестованных людей-лошадей, если он добровольно сдастся и публично признает себя побежденным. Этого Фабера его соплеменники избрали вождем не за мудрость или смекалку, а просто потому, что он был самый сильный. Люди Фаланги сами не ожидали, что бедняга так легко попадется на удочку: на другой же день, к изумлению охранников, прямо к парадному подъезду подошел этакий человек-гора с большими кроткими глазами смирной лошади и говорит: «Здрасьте, я Фабер. Пришел сдаваться».