Книга Великие неудачники. Все напасти и промахи кумиров - Александр Век
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За несколько дней до смерти, сидя в шезлонге и обложенный подушками, Чехов на балконе немецкого частного пансионата придумал пьесу. В финале ее герои оказываются на затертом льдами пароходе; над ними загорается северное сияние; они погибают под звуки оркестра на палубе, при небесном освещении и с какой-то странной надеждой на спасение. На то, что все когда-нибудь станет лучше и лет, может быть, через триста на горизонте покажется искомое обычным человеком счастливое успокоение.
Прошла треть этого срока, и нам остается только представить какой-нибудь новый «Вишневый сад», вырубленный полностью и под корень холодными профессионалами XXI века.
* * *
«Пестрые рассказы» и «В сумерках» – первые книги Чехова, появившиеся в 1886–1887 годах и тотчас завоевавшие большую популярность.
* * *
По словам Владимира Набокова:
«Сам Чехов никогда не занимался политической деятельностью, и не потому, что был безразличен к участи простого народа, – он не считал политическую деятельность своим предназначением: он тоже служил народу, но на свой лад. Главной общественной добродетелью для него была справедливость, и всю жизнь он стремился возвысить свой голос против всякой несправедливости, но только как писатель».
* * *
«Не только к озеленению, оплодотворению земли чувствовал он такую горячую склонность, но ко всякому творческому вмешательству в жизнь. Натура жизнеутверждающая, динамическая, неистощимо активная, он стремился не только описывать жизнь, но и переделывать, строить ее. То хлопочет об устройстве в Москве первого Народного дома с читальней, библиотекой, аудиторией, театром. То добивается, чтобы тут же, в Москве, была выстроена клиника кожных болезней. То хлопочет об устройстве в Крыму первой биологической станции. То собирает книги для всех сахалинских школ и шлет их туда целыми партиями. То строит невдалеке от Москвы одну за другой три школы для крестьянских детей, а заодно и колокольню и пожарный сарай для крестьян. И позже, поселившись в Крыму, строит там четвертую школу», – писал К.И. Чуковский.
* * *
Сестра его, Мария Павловна, работала фельдшерицей у Чехова-врача. Она вспоминала, что он «принимал у себя в усадьбе ежегодно свыше тысячи больных крестьян совершенно бесплатно, да еще снабжал каждого из них лекарствами».
* * *
Одно лишь известие о том, что в Ялте живет Антон Павлович Чехов, притягивало в Ялту десятки чахоточных больных – из Одессы, Харькова, Кишинева. У них не было ни гроша в кармане, но была уверенность: «Чехов обеспечит и койкой, и лечением!» (К. Чуковский) И он обеспечивал, взваливая на себя нагрузку целого учреждения, всего попечительства о вновь и вновь прибывавших больных.
* * *
«Знаменитый Московский Художественный театр, основанный в 90-х гг. двумя любителями – актером-любителем Станиславским и литератором Немировичем-Данченко (оба были одарены необыкновенным сценическим талантом), завоевал известность еще до постановок чеховских пьес, но тем не менее театр этот поистине „нашел себя“ и достиг художественного совершенства благодаря его пьесам, а им принес настоящую славу. „Чайка“ стала символом театра – стилизованная чайка изображена на занавесе и программках. „Вишневый сад“, „Дядя Ваня“, „Три сестры“ стали праздником не только для авторов, но и для всей труппы. Смертельно больной Чехов присутствовал на премьере, увидел восторженных зрителей, насладился успехом своей пьесы, а затем, ослабевший как никогда прежде, вернулся в свое ялтинское уединение. Его жена Ольга Книппер, одна из ведущих, я бы даже сказал – первая актриса театра, изредка и ненадолго приезжала к нему в Ялту. Брак этот не был счастливым». (Владимир Набоков)
* * *
«– Знаете, как я пишу свои маленькие рассказы? – сказал он Короленко, когда тот только что познакомился с ним.
Он оглянул стол, взял в руки первую попавшуюся на глаза вещь – то оказалась пепельница, – поставил ее передо мною и сказал:
– Хотите – завтра будет рассказ… Заглавие «Пепельница».
И Короленко почудилось, что над пепельницей «начинают уже роиться какие-то неопределенные образы, положения, приключения, еще не нашедшие своих форм, но уже оживленные юмором». (К.И. Чуковский)
• Пьер-Огюстен Карон де Бомарше (24 января 1732, Париж – 18 мая 1799, там же) – знаменитый французский драматург и публицист.
• Автор «Женитьбы Фигаро» и «Севильского цирюльника».
• Самая светлая сторона – умение идти по жизни легко и с улыбкой.
• Самая большая неудача – сумма всех его мелких неудач: аресты, суды, убытки, потеря народных симпатий и т. д.
Безумных дней в его жизни было во много раз больше, чем один. Его арестовывали, отдавали под суд, и чтобы спастись, он вынужден был скрываться. А после он опять, словно его Фигаро, оказывался то тут, то там, и повсюду звучали его остроумные отзывы и замечания по случаю очередного проявления глупости, напрямую касавшиеся самых неприкосновенных и высокопоставленных особ.
Вольтер, знавший Бомарше и одобрявший его деятельность, писал о нем: «Что за человек! Он сочетал в себе все: шутку и серьезное, ум и веселость, фарс и трогательное – словом, все виды красноречия». Поддержал Вольтера А.С. Пушкин:
Монтескье в своей книге «Дух законов» писал более общо, но придерживался той же мысли: «живой, приятный, веселый, иногда ветреный, часто нескромный…» Впрочем, это он писал не только о Бомарше. Это он писал вообще о французах.
Нам же Пьер Огюст Карон де Бомарше известен не только как «ветреный и часто нескромный» француз, родившийся более 275 лет тому назад. Мы, люди ХХI века, знаем его как драматурга, создателя незабываемого сценического образа цирюльника. Этот придуманный Пьером Огюстом мастер бритвы и ножниц способен был сделать модную стрижку и в один безумный день жениться, вызвав тем самым нешуточный переполох среди людей глупых и недалеких. Этим герой Бомарше уже не первый век смешит огромные зрительные залы и целые поколения зрителей и побуждает режиссеров создавать настолько авангардные постановки по мотивам «Женитьбы Фигаро», в которых иной раз трудно разглядеть и Фигаро, и женитьбу, и даже самого Бомарше. Безумный день, выпавший на долю этого цирюльника, в сегодняшнем «будничном» исполнении кажется в сотни раз безумней, чем в «галантном» XVIII веке, завершившимся Великой французской революцией.
Мы знаем Бомарше еще и как любовника, о котором по Парижу ходили легенды. Существовало даже утверждение, что одна из его любовниц была на самом деле существом неопределенного пола и не могла быть причислена к женщинам, а уж тем более к мужчинам. Мы знаем, что сам Бомарше всегда отвергал свою страсть к гермафродитам. Он любил женщин, исключительно и только их. И при всяком удобном случае стремился он отпустить в адрес дам мастерский комплимент:
