Книга Морена - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он первым соскользнул с пирса, профессионально, совсем без всплеска, тут же вынырнул, удерживаясь на месте одними ластами — и протянул ей руку. Она взяла его за руку, и смело соскользнула вниз… тело под гидрокостюмом ожгло холодом — но она справилась, и страх ушел, а вместе с ним и ощущение холода. Он показал — глубоко не погружайся — и они медленно поплыли в паре метров от поверхности, наслаждаясь одиночеством. Одиночеством вдвоем…
Чувство к нему было таким, что она забыла все, что было до него… лживого алкоголика-отца, истеричную, издерганную мать, жестоких ублюдков, которые или били ее или пользовались ей или и то и другое. Она знала, что он намного старше, что, скорее всего у них так и не будет детей (хотя она пыталась), что, скорее всего будущего нет — но настоящее ее вполне устраивало, и она даже не хотела думать о том, что будет в будущем.
Если бы не шрам, который она обнаружила прошлой ночью. Шрам, который напомнил ей то, что она не хотела помнить — кто он на самом деле. Она боялась за то, что его однажды убьют или арестуют.
И сказка кончится…
Он показал, что в баллонах кончается кислород — и они медленно поплыли обратно к пирсу.
* * *
— Знаешь, мне так хорошо с тобой… — сказала она по-русски.
Он ничего не ответил, делая что-то со своим аквалангом. Она обняла его, прижалась… и пальцы сами нащупали шрам.
— Откуда это? — спросила она.
Он не ответил.
— Мне плевать кто ты. Я не хочу знать, куда ты уезжаешь. Я просто боюсь, что однажды ты не вернешься. И я останусь одна.
— Так и будет… — сказал он, — рано или поздно так и будет.
…
— Ты знаешь, кто я. Ты одна из немногих, кто это знает.
— Ты хороший человек. Ты меня спас. Хотя мог бы пройти мимо. Или…
— Убить… — жестко усмехнулся он, — я убийца. Это так и ничего с этим не поделать. Я убивал людей. И продолжаю убивать.
— Почему же ты не убил меня?
…
— Почему ты меня тогда спас? Мог бы убить.
Она отпустила его, отступила на пару шагов. Трехмиллиметровый гидрокостюм анатомически обрисовывал ее фигуру. Она знала, что это его заводит — как завело бы любого мужчину. Но он только усмехнулся, а в глазах его была грусть и какая-то горечь.
— Глаза у тебя зеленые. Ведьмины. Ты меня околдовала.
— Я хочу быть такой же, как и ты, — решительно сказала она.
— Зачем тебе это?
— Многие убивают. На моих глазах убили человека… просто от скуки. Просто потому, что нечего было делать, просто потому, что хотелось посмеяться… посмотреть, как умирает человек… я видела все это. Они и нас заставили стрелять.
…
— А ты не такой. Ты если и убиваешь, то ради добра.
— Откуда ты знаешь?
— Просто знаю и всё.
Он отвернулся, и какое-то время смотрел на воду, потом — сел на причал, спустив в воду ноги. Она не решилась подойти ближе.
— Много лет назад… давно… далеко… была страна. Страна, в которой жили не то чтобы плохо… но не так хорошо, как хотелось бы. Не так. Многим это не нравилось. Они начали взрывать и убивать.
…
— Потом началась война, которую эта страна проиграла. Потом еще одна — на сей раз гражданская.
…
— Мои предки вынуждены были бежать — как и многие другие. Бежали в Югославию, Францию, Германию, Испанию. Бежали в чужие страны, потеряв родных, часто они были озлоблены на весь мир… можешь представить, сколько ненависти скопилось в этих людях. Они искали способы выплеснуть ее…
…
— Мой дед сотрудничал с французской разведкой. Он рассказывал мне, как они пытали и убивали коммунистов в Алжире и в Кохинхине. Во времена де Голля они тоже самое делали во Франции… тогда были плохие времена… совсем плохие. Потом они бежали сюда и делали это уже здесь. Пытали, убивали. Их дикий поход против коммунизма продолжался всю жизнь. И меня — тоже научили убивать. Правда, я убивал в другом месте — и в интересах другой страны. А теперь я продолжаю этот поход.
Она присела рядом. Солнце уже садилось и блики на воде из серебристых становились кроваво-красными.
— Но ты же в душе не убийца.
…
— Говори что хочешь, но я это чувствую. У тебя душа добрая.
Он смотрел на нее — ребенка, которого он не смог бросить тогда и не мог бросить сейчас. Никто больше не верил в него так, как верила она.
— Я дам тебе почитать книгу… точнее дневник. Дневник моей прабабушки. Прочитаешь, а потом решай. И что бы ты ни решила…
Он поднялся сам, и поднял ее.
— Пошли. Солнце уже садится…
* * *
По дороге домой она задала вопрос, который не задала там, на пирсе.
— Георгий… а страна… как называлась та страна.
— Это была Россия…
Она почти ничего не знала о стране под названием Россия, кроме того что она лежит рядом с Украиной. После того, как Украина отделилась, все упоминания о совместной истории из украинских школьных учебников были тщательно вымараны.
Да и не было у нее времени читать учебники…
* * *
На то, чтобы прочесть дневник, никогда и нигде не издававшиеся воспоминания, у нее ушло несколько дней. Это была история, в чем-то похожая на историю ее самой — история молодой женщины, совсем почти ребенка, унесенного вихрем жестокой войны, выброшенной на совершенно незнакомую ей чужбину и вынужденную выживать там — каждый день и каждый час. Месяцы и годы войны со всем окружающим миром.
Прочтя, она подошла к нему и сказала, что все решила. И решение ее — не сможет изменить никто и ничто…
Еще через год, уже многому научившись — она выбрала себе псевдоним. Оперативный псевдоним, он должен был быть у каждого в организации. Псевдоним был Морена — по названию одного из четырех озер в окрестностях Сан-Карлос де Барилоче. Так же в древнеславянской мифологии — звали богиню зимы и смерти…
Друзские казино в Ливане — по меркам таких признанных центров игорной индустрии как Лас-Вегас или Макао, который превосходит Лас-Вегас по обороту ровно в шесть раз — так, скромные середнячки, довольно убогие как по набору предлагаемых развлечений так и по количеству вложенных в них денег. Но это единственное место на Ближнем Востоке, где можно играть — и потому Ливан — перекресток миров. Здесь встречаются и заключают сделки, здесь за одним столом можно встретить израильтянина и командира Хезбаллы которые будут всеми силами скрывать свое инкогнито, наконец — количество проституток на один квадратный метр тут едва ли не максимальное в мире. Как иранские шииты едут отрываться в Армению и Туркменистан, а афганцы и китайские мусульмане-уйгуры в Кыргызстан — так весь суннитский Ближний Восток едет сюда. И каждый находит то, за чем он приехал.
