Книга Псы войны. Пробуждение Ареса - Грег Бир

Марс — бескрайняя оранжевая пустыня с вкраплениями серого и пурпура. Горизонт чист — не считая маленького круглого пригорка на северо-западе. Гнетущее однообразие.

Наши костюмы покрыты многослойной кинетической броней, отражающей пули диаметром 9 мм и меньше, но антаги куда чаще используют болты и другое дерьмо, против которого гермоскаф бессилен. Наши машины тоже снабжены весьма примитивной защитой. Слишком тяжелые. Производитель — «Джип», естественно. Больше всего у нас складных «скеллов» с большими колесами, но есть и «тонки», и «дьюсы», и тяжеловооруженные грузовики «генерал Пуллер»[3] (мы любовно зовем их «Чести»).

А когда становится жарко, к месту боевых действий доставляются крупные орудия. Мы перевозим их на платформах под названием «трандл».

Если их сбрасывают. И если мы их находим.

Сейчас в небе тихо и пусто.

Никого и ничего.

Нам запрещено пользоваться рацией, запрещено даже посылать лазерный сигнал на орбиту, до тех пор пока новые спутники (если повезет!) не разведают местность и не пришлют нам обновленные данные и карты. Когда в воздухе много пыли, сигнал не проходит. Ультракороткие волны могут пробиться даже через самую густую пыль, но командование предпочитает лазерный сигнал. Теоретически на любом пригорке может быть установлен датчик антагов, и если пыль рассеет нацеленный луч, то враги влегкую вычислят наше местоположение по методу Фурье и поджарят нас как мух. Поэтому мы переговариваемся через ангелов либо соприкасаемся шлемами.

Если поблизости и есть фонтан, то он наверняка тщательно замаскирован и не активирован — ждет нашего волшебного прикосновения. Отыскать его — та еще работенка, зато если найдем, то пополним запасы воды и воздуха, а может, и вздремнем час-другой, прежде чем угодить в мясорубку.

Хотя не факт, что мы в нее угодим.

Трудно сказать наперед.

Мы до сих пор толком не представляем, против кого воюем. Антаги примерно с нас ростом, у них две длинные руки со свисающими кожными карманами и три ноги (или пара ног и хвост), и они явно не из нашей галактики. Я только раз видел их трупы вблизи.

Если фортуна на нашей стороне, от врагов даже мокрого места не остается. Если удача от нас отворачивается…

В действие вступают законы физики.

Я снова и снова оглядываю окрестности. Нервная привычка. Тонкая атмосфера окутывает горизонт розовато-коричневой дымкой. Все чисто, если не считать рыжеватого облака пыли, неподвижно застывшего возле отдаленного пригорка. Оно было здесь и раньше или появилось только сейчас? Я показываю облако товарищам. Это пятно может оказаться чем угодно — колонной машин, фонтаном или антагами.

Сначала найдем Диджея и остальных, а уж потом разберемся с таинственной дымкой. Спешить некуда.

Ангел, вмонтированный в шлем над левым ухом, с тихим жужжанием следует за моим взглядом, сканируя местность, и сравнивает полученные результаты с имеющейся базой данных. Я смотрю на Тека, потом на Казаха. Их ангелы приходят к выводу, что мы находимся в южной части Элизия, над Марте Валлис, в нескольких солах ходьбы от кратера ЕМ2543а, более известного как Бриджер. Подозреваю, что колонисты назвали впадину в честь какого-нибудь сгинувшего в ней маскианца.

Мелкая марсианская пыль, лесс, вьется по равнине причудливыми зигзагами. Мы пересекаем песчаные волны в форме «X», и «Y», и «W». С орбиты и с воздуха видно, что они тянутся на много километров. Миллионы песчаных дьяволов накарябали на плоскогорье свои зашифрованные послания.

Ангелы сообщают, что под нами плато из древнего оливина. В нескольких десятках километров к югу оно перекрывается базальтовым слоем. Отважься мы прогуляться в том направлении, обнаружили бы, что базальт нависает над оливином на десять метров и круто обрывается вниз, а у основания плато лежат булыжники и обломки скал. Совсем молодые — не старше пятидесяти миллионов лет.

Встроенный в ботинок сенсор в кои-то веки исправен и сообщает, что пыль pH-нейтральная. Воды на поверхности не обнаружено, но глубоко под слоями базальта залегают растрескавшиеся пласты песчаника. Возможно, в Нойскую эру они были морским дном. Это означает, что в недрах Красной планеты могут течь подземные реки, но без выхода на поверхность. Обычная история — вода есть, но для нас — ни глотка. Марс не отличается щедростью.

Гермоскаф подпитывает мой энтузиазм очередной дозой тоника. Как хорошо, как чудесно складывается наш первый сол на Красной планете! Мне хочется петь от восторга.

Сол — это марсианские сутки, немногим длиннее земных. Пройдет не меньше семи-восьми солов, прежде чем за нами прилетит фрейм. А если нас не смогут найти, что более чем вероятно, то мы застрянем здесь очень надолго. Похоже, мы вляпались по уши.

Но сейчас это мало нас заботит.

Все пути приводят к встрече[4]

Мы почти не разговариваем по дороге.

Редкому космодесантнику удается пережить больше четырех бросков. Я на Марсе уже в пятый раз. В голове по-прежнему ясно, словно морозным зимним вечером, но мир уже не видится мне в радужных тонах.

Ненавижу переходы.

Когда действие тоника ослабевает, в голову лезут дурные мысли. Злобные крылатые монстры копошатся в черепе и терзают мне мозг. Можете считать меня психом, но я знаю, что эта боль в затылке не сулит ничего хорошего. Я предчувствую беду.

Тек первым замечает тело — после того, как ему вернули зрение, он видит лучше, чем мы все вместе взятые. Он машет мне рукой, я, в свою очередь, даю знак Казаху. Мы рассредоточиваемся и проверяем, заряжено ли оружие.

Мы идем размеренным шагом — спешить некуда — и добираемся до тела через несколько минут. В десяти метрах от него лежит еще один покойник, еще в двадцати метрах — третий.

На всех — русская униформа. Снаряжение похоже на французское. Тек склоняется над распухшим трупом и переворачивает его лицом вверх. Мертвец настолько обезображен, что невозможно понять, мужчина это или женщина.

Тек тыкает себя пальцем в шлем и растопыренными ладонями изображает взрыв. Бактериальные иглы! Прежде чем стать разложившимся трупом, этот несчастный бился в агонии несколько секунд, а после впал в кровавое безумие, может быть, даже перестрелял своих товарищей. Тек показывает нам иглу, торчащую из раны, но не пытается ее выдернуть — любому космодесантнику известно, что оперение дротика не менее опасно, чем наконечник. Иногда антаги сбрасывают бактериальные иглы с огромных воздушных шаров — аэростатов, а иногда начиняют ими взрывающиеся коконы. В обоих случаях смертоносный дождь проливается над несколькими квадратными километрами. Четырехсантиметровые иглы самостоятельно корректируют курс, находят тебя и превращают в орущий кусок искореженного мяса.