Книга Сад камней - Яна Темиз

– Да это мой старый знакомый! Я тут… – англичанин потряс своим пакетом, и кошки разом отреагировали на шуршание, предательски бросив Лану ради вновь прибывшего, и коготки спрыгнувшего рыжика царапнули колени, – их обычно подкармливаю, этот вообще у меня прижился, а потом исчез куда-то. Вы бы его зимой видели – вот такой! – он показал руками явно преувеличенного в размерах, какого-то метафорического кота, и Лане стало смешно.

– А вы и зимой тут живете? – надо было что-то сказать, чтобы не засмеяться, и фраза сложилась сама собой.

– Да, у меня тут… – он замялся, и она почему-то решила, что он сейчас скажет «кошки»: так деловито принялся он выкладывать еду и гладить ее, Ланиных, друзей, – бизнес и… и дела всякие. И мне здесь нравится, – он сделал широкий жест рукой, словно вся эта красота принадлежала ему лично, и он любезно предлагал Лане полюбоваться ею.

– Да, здесь красиво, – черт, что я говорю, фразы как из учебного пособия!

– Меня зовут Кристофер, – заявил вдруг незнакомец.

– Робин? – машинально продолжила Лана, которой до смерти надоело регулярно читать племяннику «Винни-Пуха».

Он посмотрел на нее так, словно увидел привидение. Наверно, это крайне невежливо, почему-то почти испугалась Лана. Мало ли, может, в этом слове есть какой-нибудь неприличный смысл… да, так, кажется, какая-то птица называется, что ли… вот оно подтверждение того, что всегда надо общаться на родном языке! Как они могут на турецком и арабском, тут по-английски и то не справишься!

– У меня была… девушка, русская девушка, так вот, когда мы с ней познакомились, она сказала то же самое. Интересно, да? – слава богу, странность разъяснилась, хотя совпадение, доказывающее стандартность ее мышления, Лану не порадовало. Почему-то сразу представилась безмозглая красотка, отправленная богатенькими родителями в Англию и подцепившая там этого… Кристофера-не-Робина.

– И куда она делась? – господи, ну что ты спрашиваешь, ты вообще соображаешь?!

– Я не знаю, – растерянно ответил не ожидавший такого вопроса англичанин. – Она дома, наверно, в России… мы с ней… мы учились просто вместе… давно очень. Можно просто Крис, так короче. А вас как зовут?

– Лана, – хорошо, что этот тип уж точно не скажет про «красивое, а главное, редкое» имя! Эта фраза Лану замучила: почему-то каждый считал хорошим тоном и верхом остроумия цитировать фильм столетней давности.

– Лена? – переспросил он. Наверно, так звали ту русскую девицу, а других имен он не слышал, почему-то разозлилась Лана.

– Нет, не Лена, а Лана, – ожесточенно артикулируя, она внесла ясность. Наплевать, в сущности, но не откликаться же на эту «Лену», если он снова притащится сюда кормить кошек.

– Sorry, – тотчас же отреагировал он, – здесь у нас недавно отдыхала женщина из России с дочкой, и она все время кричала на весь сити, – это он поселок, что ли, так называет, тоже мне «сити»! Ностальгия по Лондону, не иначе! – «Ле-е-ена! Ле-е-ена!» Всем надоела до смерти. Я около бассейна живу, а вы?

– А я вон там, – Лана показала на уходящую вверх улицу, как тут иначе объяснить расположение их дома, она не знала. – Моя сестра с мужем сняли дачу.

– Это последний дом на этой улице? – деловито спросил Кристофер.

– Да, – гордо подтвердила она. Их дом, то есть, конечно, не их, но ставший их домом на какое-то время, был расположен очень удачно, и Лана уже оценила все его преимущества. Во-первых, дом был отдельный: большинство домов в дачном поселке были построены парами – так, что два дома объединяла общая стена. Больших неудобств это не причиняло, соседи, не желавшие общаться между собой, спокойно отгораживались всякими живыми изгородями, а террасы этих сдвоенных коттеджей были спланированы так, чтобы сидящие на них семьи не могли видеть друг друга.

Но это в теории. На практике – Лана имела возможность наблюдать подобное – соседи если и не видели, то все прекрасно слышали, участки были маленькие, и не поздороваться со стоящим в метре от тебя человеком могли себе позволить только иностранцы, а общительность и дружелюбие аборигенов вообще не предполагали ни обыкновенных, ни виртуальных заборов.

Все было на виду, что усугублялось сравнительной новизной поселка. Лана часто бродила по территории и видела, что многие владельцы посадили деревья и разные вьющиеся растения, и было понятно, что вскоре вся эта зелень разрастется и создаст видимость изоляции. Но пока об этом можно было только мечтать.

Их дом был особенным. Таких здесь было не много, и построили их только потому, как объяснила вездесущая Татьяна, что закон запрещал рубить сосны, и проект пришлось подгонять под особенности ландшафта. Татьяна была риэлтором и уже несколько лет занималась недвижимостью в Турции, неплохо знала язык и считалась среди своих клиентов непререкаемым авторитетом во всех местных вопросах. Лане она была неприятна своей напористостью, успешностью, деловитостью, манерой являться в дом, когда ей заблагорассудится, самоуверенным и высокомерным тоном, которым она всегда говорила с турками. Говорила она по-турецки с невообразимым, сразу услышанным Ланой акцентом, турки понимали ее с трудом, но терпеливо и улыбчиво выслушивали и старались помочь – в меру своего понимания, а потому иногда невпопад. Тогда Татьяна сердилась и позволяла себе такие выражения в адрес всего турецкого народа во главе с отцом нации Ататюрком, что Лане становилось стыдно и противно.

Татьяна тоже Лану не жаловала. Однажды, чтобы остановить очередную тираду, произносимую к тому же в присутствии племянника, Лана перевела разговор и задала вопрос.

Про те самые точки над i.

Ответа специалист по турецкой жизни не знала и прикрыла свое невежество тем же пренебрежительным «турки есть турки». Усмешка Ланы, видимо, была достаточно выразительна, и Татьяна не то чтобы обиделась, но смотрела теперь на Лану свысока: поэтесса, тоже мне, делом бы занималась, а не буковками всякими!

Этот дом Татьяна нахваливала Маше еще в Москве, и сестра, уже давно облюбовавшая именно этот поселок, с удовольствием согласилась доплатить за уединение и отсутствие общей стенки.

К тому же дом был расположен выше, чем соседние, что тоже было хорошо. И сосны, которые, к счастью, не срубили, давали редкую в этих краях тень, и сад был со всех четырех сторон, а не с трех, как в других домах, и забор был одновременно границей поселка, за которой начинался настоящий лес, – словом, это был особенный дом, чем сестра очень гордилась.

– Самый последний? – зачем-то уточнил ее новый знакомый.

– Да, самый, – что, он по-английски не понимает? Или я все-таки так плохо говорю? Нет, с Айше я же общаюсь…

Айше была просто находкой. Она спасала Лану от скуки, спасаясь при этом сама, что приятно грело душу. Эта женщина перевернула все представления и стереотипы, имевшиеся, как неожиданно выяснилось, у Ланы относительно турецких женщин. Прежде она никогда не была знакома ни с одной турчанкой, никогда не задумывалась о них, но, если бы ее спросили, какими она их себе представляет, она сказала бы то же, что и все москвички: тихие, покорные женщины, в основном домохозяйки, вечно занятые детьми, носящие какие-то платки и длинные цветастые юбки… ничего примечательного, одним словом.