Книга История одной семейки - Кристина Нестлингер

— Не валяй дурака, Вольфи! Чего ты все время рожи корчишь?

Когда я вернулся из кино, все домашние сидели в гостиной. Моих объявлений нигде не было видно. Они обнаружились у меня на письменном столе.

А рядом — записка от мамы:

Дорогой сын!

Заканчивай этот цирк!

Не пытайся своими фантиками выгородить провалы в учебе, ничего не получится. Вокруг полно детей с разведенными родителями, которых воспитывают только мамы и бабушки, потому что отцам на них плевать. Но эти дети на 99,9 % учатся лучше тебя. Если я еще хоть раз увижу на стене одну из этих мерзких мусорных бумажонок, я за себя не отвечаю. И тогда выплата карманных денег будет прекращена на три недели.

С любовью, мама!

Судя по всему, все в доме знали о записке, потому что как только я вошел в гостиную, семейство выжидающе уставилось на меня. Я уселся рядом с тетей Феей, забрал у нее телевизионный пульт и переключил канал. Фея ничего не сказала. Ей совершенно все равно, что смотреть, лишь бы смотреть!

Минут десять я глядел, как какой-то духовой оркестр играет на открытии какого-то моста, потом вернул пульт Фее и обратился к Дорис:

— Сестра, надо поговорить!

Дорис вязала. Дома она почти всегда вяжет. Опустив спицы, сестра ответила:

— Хорошо, говори!

— Наедине! — потребовал я.

Дорис встала, и мы пошли в ее комнату. Она уселась на кровать, снова принялась за вязанье и сказала:

— Если ты опять про свои дурацкие объявления, могу сказать одно: радуйся, что у тебя все хорошо! У кучи твоих ровесников дела в семье совсем дрянь!

Я объяснил ей, что в настоящее время парюсь совсем по другому поводу, и рассказал о Солянке и моей попытке избавиться от нее. Стоит ли мне идти на Акселевы условия, спросил я.

Дорис так и взвилась, обозвала меня бабником и мачо и разоралась, что ее аж тошнит, когда она слушает мои разглагольствования.

— Ты просто зазнавшийся козел, — вещала она, — только-только исполнилось четырнадцать, а уже думаешь, что можешь обращаться с нами, женщинами, как с вещью! Клянусь, Ольфи, если ты окончательно превратишься в такого мерзкого типа, лучше проваливай, да побыстрей! И плевать, брат ты мне или не брат! Таких типов мы уже несколько поколений подряд выгоняем из нашего дома! Навык есть, можешь мне поверить!

Дорис намекала на почти однополый состав нашей семьи и на то, что мужчины, все до единого, долго у нас не задерживались и уезжали — причем вовсе не по своей воле.

Первым был мой дед Оттокар. Бабушка вышла за него в восемнадцать лет. Через три года у них уже было три дочери — и четвертого ребенка она не хотела. А предохраняться, чтоб наверняка, тогда было нечем, поэтому она попросту выставила Оттокара из супружеской двуспальной кровати. Спать ему было велено в другой комнате. Так Оттокар и сделал, но быстро нашел себе фройляйн, которая его хотела, пусть даже и без предохранения. Бабушка это заметила, однако смолчала.

Но когда Оттокар взял с их счета кучу денег, чтобы купить фройляйн квартиру, бабушка уложила все его вещи в три огромных чемодана и отправила с посыльным на адрес фройляйн. И заменила замки на дверях. Говорят, что дед Оттокар три ночи простоял перед домом, стучал в дверь, умолял и уговаривал. Но стучал он мягко, а умолял очень тихо, потому что в те времена в доме еще жил мой прадед — он был почти два метра ростом и терпеть не мог Оттокара.

Бабушка до сих пор всем этим ужасно гордится и говорит: «Я была первой, кто из всех моих знакомых решился на развод!»

Тетя Фея тоже когда-то была замужем. Мужа ее звали Эгон. Его не выкидывали из дома, а вынесли ногами вперед. Он умер через три года после свадьбы. Фея о муже почти никогда не упоминает, а если речь иногда о нем и заходит, то бабушка заявляет:

— Да что его вспоминать, карлика идиотского! Единственное хорошее, что он сделал для Феи, — это вовремя сыграл в ящик!

Мама говорит, в ужасных браках бабушки и тети Феи виноват мой прадед, ведь он не только отличался двухметровым ростом, но и был ужасно властным. Бабушка и Фея всех мужчин сравнивали с ним — и никто этого сравнения не выдерживал.

Тетя Труди и тетя Лизи были замужем по два раза. Поскольку властного отца у них не было, их браки, наверное, развалились по какой-то другой причине! По какой, я не знаю, потому что тети каждый раз после свадьбы уезжали к мужу и только после развода возвращались к нам. Пару раз я видел своих дядей, но не заметил в них ничего странного. Правда, когда тети в первый раз вышли замуж, я был совсем маленький и почти ничего не понимал. Второго мужа тети Труди я ни разу не видел, потому что он был торговцем маслинами с Сицилии, она познакомилась с ним в Риме. Она называет его не иначе как «мафиози», но все-таки ушла от него не с пустыми руками. Из-под руин брачного союза тете Труди удалось спасти «альфа-ромео» — огромную, по-настоящему шикарную тачку. Она, правда, утверждает, что это наследство — сплошное проклятие, потому что ремонт «альфа-ромео» влетает в копеечку, но «проклятие» свое любит и ценит, иначе бы давно продала; отец Акселя уже три раза предлагал за машину хорошие деньги.

Второй муж тети Лизи мне нравился. Он был веселый парень, и пару раз мы с ним вместе чего-то мастерили. Но, к сожалению, он был продавцом мяса. А тетя Лизи как раз в то время вступила в очередную секту, где все были вегетарианцами! Даже яйца нельзя было есть.

Такого кровавая мясницкая душа долго выдержать не могла.

Теперь, когда тетя Лизи в другой секте, в которой совершенно все равно, ешь ты сосиски или нет, она жалеет, что с мясником так получилось. Иногда она мечтательно говорит: «А Франц-то был хорошим парнем!»

Только вот мясник четыре месяца назад женился на другой даме, она тоже продавщица мяса. Небось, решил, что такая общность — лучшая основа для совместной жизни. Правда, если верить Лизи, он глубоко заблуждался. Франц ужасно несчастлив с новой женой. И тоскует по Лизи. Но просто взять и развестись не может, потому что заключил мудреный брачный контракт. Продавщица мяса его околпачила и закабалила. Если он теперь разведется, добра у него останется меньше, чем было до свадьбы.

А моя мама вышла замуж совсем юной и против воли бабушки. Бабушка хотела, чтобы она сначала закончила университет и уж потом думала о мужчинах. Но мама считала, что учиться можно и будучи замужем. Только в ее случае это не проканало. Все четыре года после свадьбы мама только и делала, что занималась двумя маленькими дочерьми, готовкой, глажкой и уборкой. И ей это до смерти надоело.

Почти каждый день — как рассказывает тетя Фея — мама и ее муж жутко скандалили, и бабушка каждый раз в этом скандале участвовала — на стороне дочери, конечно. А тетя Труди и тетя Лизи бабушку поддерживали. В общем, жуткие вещи творились! Когда Андреа исполнилось четыре, а Дорис два, мама вернулась в университет и стала каждый день ходить на лекции. Дочек она отдала в детский сад. Ее мужу это страшно не понравилось.