Книга Страх, или Жизнь в Стране Советов - Виктор Петров

В годы «хрущевской оттепели» в Ленинграде появился самодеятельный студенческий спектакль «Весна в ЛЭТИ» (имеется в виду Ленинградский электротехнический институт), где под видом критики был показан студент-стиляга, разумеется, обожающий джаз. Зато зрители, пропустив критику мимо ушей, смогли наслаждаться этими чарующими звуками.

Впоследствии этот самодеятельный коллектив перешел в Дом культуры промкооперации, где был создан молодежный эстрадный ансамбль, выпустивший спектакль «…А мы отдыхаем так!». Наступил 1957 год. Вся страна готовилась к Всемирному фестивалю молодежи и студентов в Москве. Мы не могли ударить в грязь лицом перед всем миром — надо было показать, что и у нас есть джаз. Постановка этого спектакля была настоящим событием в культурной жизни города. При полном аншлаге и очень большом зрительном зале спектакль многократно шел на сцене Дома культуры. Я сам видел его раза три.

Отсюда вышли известные впоследствии композитор Александр Колкер, песенник Ким Рыжов, артист БДТ Георгий Штиль. Позднее идея и сюжет фильма Рязанова «Карнавальная ночь» были полностью взяты из этого спектакля. Так вот «начальник самодеятельности» в исполнении Штиля безуспешно пытается бороться в спектакле с джазом и произносит знаменитую впоследствии фразу: «От саксофона до финского ножа — один шаг!», а саксофонов этих было в их оркестре, страшно сказать, шесть(!) штук. Вот уж любители джаза понаслаждались!

Очередь за билетами на танцы. Ленинград. 1961 г.

В молодежном спектакле «…А мы отдыхаем так!» зрители впервые увидели на советской сцене некое подобие канкана. Ленинград. 1957 г.

Программа спектакля «…А мы отдыхаем так!». 1957 г.

В спектакле полно намеков на реальную ситуацию с джазом в нашей стране. Например, один номер назывался «Ночной эфир струит не па-зефир» — те, кто не хотел слушать и танцевать падекатры и прочие «па», вынужден был ловить любимую музыку в ночном (днем не слышно) эфире.

После бесславного конца коммунистического режима мне приходилось слышать от людей, тоскующих по «светлому» прошлому, что перестройка и все, что случилось потом, — это происки ЦРУ и результат успешного заговора мирового империализма против нашей страны, а Горбачев — это просто агент ЦРУ.

Так вот, я хочу сказать, что не может не погибнуть государство само по себе, если оно боится даже музыкального инструмента! Что и случилось.

И еще одно замечание. Если бы не эта пресловутая борьба с джазом, из-за чего он так и не вошел в нашу музыкальную культуру, не было бы сейчас такого засилья примитивной, пошлой и дешевой поп- и рок-музыки. Джаз — это серьезно.

В Летнем театре Сада отдыха идет эстрадный концерт. Ленинград. 1965 г.

Обязательное „культмассовое мероприятие“ в Саду отдыха. Ленинград. 1965 г.

В качестве приложения к этому очерку хочу предложить обширные цитаты из речи Секретаря ЦК КПСС на Втором Всесоюзном съезде советских композиторов (газета «Правда» от 4 апреля 1957 г.). Это был «и примкнувший к ним Шепилов», как его впоследствии стали называть после очередной чистки ЦК.

«…Музыка атональная, ревущая, грохочущая, свистящая, воющая, музыка конвульсивных ритмов, патологических изломов, дикого разгула самых низменных страстей. Она построена на мертвых и противоестественных сочетаниях, но зато ошеломляет своим шумом и грохотом, своей бесноватой оригинальностью. Вместе с тем она отображает нервический вопль истеричных индивидуалистов, испытывающих страх и ужас перед лицом крушения старого, обреченного мира. Она как бы говорит: человек слаб и ничтожен, он подобен песчинке, несомой ревущим вихрем, его удел — пассивное повиновение судьбе… Блестящую характеристику такой „музыки“ или, вернее, процессов ее распада дал Алексей Максимович Горький… (далее цитата из Горького. — В. П.): „…точно кусок грязи в чистейшую прозрачную воду, падает дикий визг, свист, грохот, вой, рев, треск; врываются нечеловеческие голоса, напоминая лошадиное ржание, раздается хрюканье медной свиньи, вопли ослов, любовное кваканье огромной лягушки (это, конечно, о саксофоне — вот откуда пошло на него гонение. — В. П.); весь этот оскорбительный хаос бешеных звуков подчиняется ритму едва уловимому, и, послушав эти вопли минуту, две, начинаешь невольно воображать, что это играет оркестр безумных…

…всемирное стадо толстых людей вытаптывает культуру; пролетариат — единственная сила, способная спасти культуру и углубить и расширить ее“.

Эту музыку врагов культуры Горький метко назвал „музыкой толстых“ т. е. ожиревших буржуа. Он понимал, что „музыка толстых“ — одно из проявлений того распада культуры, который несет капитализм.

Глубочайшие внутренние противоречия, присущие капитализму в империалистической фазе его развития, в том числе и в сфере культуры, с наибольшей наглядностью выступают в самой мощной стране капиталистического мира — Соединенных Штатах Америки.

…побывав в Нью-Йорке, вы чувствуете во всем тиранию частной собственности, чувствуете, как эта могучая техника, созданная человеком, превращает рабочего, ее творца, в бездушный придаток к машине, как небоскребы, не говоря уже о пролетарских трущобах, лишают человека света солнца, как оглушает его грохот и рев машин и поездов, ослепляет бешеный свет торгашеских реклам.

…Маразм буржуазной культуры проступает все более отчетливо.

Музыка, которая звучит в парках, ресторанах, танцевальных залах, имеет мало общего с тем, что мы привыкли считать музыкой. Все эти нервические и бесноватые „буги-вуги“, „рок-н-ролл“ представляют собой какие-то дикие оргии пещерных людей. Здесь истреблены всякие элементы изящества, красоты, мелодии. Это какой-то бесшабашный разгул страстей, взрыв самых низменных чувств, сексуальных побуждений…

Такая музыка — это оплевывание самых элементарных принципов морали, надругательство над человеческими чувствами, над всем тем, что мы привыкли считать красивым и человечным».

С кем они боролись?

Сейчас почти каждую неделю в Петербурге открывается какая-нибудь новая художественная выставка, и никто этого не замечает. Выставки приходят и уходят, не оставляя следа. Совсем другое произошло в стране абсурда, когда в Эрмитаже открылась выставка современного французского живописца Пикассо, лауреата Международной премии мира, члена компартии Франции. Впоследствии — лауреата Ленинской премии. Тогда, в декабре 1956 года, верные марксисты-ленинцы так перепугались, словно их власть уже рушится. Обычная художественная выставка могла свергнуть режим! Эта история, так же как и судьба несчастного саксофона, была предвестницей конца этой власти черни, охранители которой, вероятно, прекрасно знали, что колосс-то стоит на глиняных ногах. Оттого так и охраняли его.