Книга Загадочные страницы русской истории - Николай Ефимов

РОГОЖИН: О том, кто такой Лжедмитрий I, существует очень много мнений. Наиболее традиционное — Григорий Отрепьев. Но, например, польские ученые не раз мне говорили: о том, что к ним пришел Григорий Отрепьев, они знают, а вот кто от них ушел — это вопрос, который до сих пор остается достаточно открытым.

МОРОЗОВА: Известно, что этот Лжедмитрий тайно принял

католичество и обещал, что когда взойдет на престол, то введет у нас католичество или хотя бы унию. Он открыто исповедовал в русском обществе, что никакой разницы между католичеством и православием нет, что разделение церквей не нужно, потому как христианство все едино, а надо идти против турок. Такой человек был исключительно нужен католическим кругам, иезуитам!

РОГОЖИН: Сохранились документы, свидетельствующие о тесных связях Лжедмитрия I с ватиканским престолом, с римским папой, о поддержке — идеологической, возможно и финансовой — которую он получал оттуда. Это важно!

— Так может он был какой-нибудь «немец»? Таково исконное название всех иноземцев, не умевших говорить по-русски, отчего люди православные вполне справедливо считали их немыми и именовали «немцами».

РОГОЖИН: Известно, например, что он подписывался различными именами — с ошибками. Это может свидетельствовать как о том, что он действительно мог быть человеком другой нации, так и о том, что он мог быть просто малообразованным. Гораздо важнее, что в самом почерке, его написании я не вижу оттенков скорописи XVII века. На мой взгляд, русский человек так бы не написал, так бы не подвел черту. Хотя…

ЛИСЕЙЦЕВ: Есть версия, что он был воспитанником иезуитов, но сомневаюсь. У иезуитов очень хорошо была поставлена система образования, их ученик вряд ли бы подписался по-латыни «In perator» — в два слова, да еще и с ошибкой.

— Как говорится, ясно, что ничего не ясно. Тогда пойдем от обратного: кто такой Григорий Отрепьев?

РОГОЖИН: Со всей определенностью идентифицировать личность Отрепьева тоже достаточно сложно. Тем более что ему подобных было много, на «опустелое» место претендовал каждый бойкий умом, объявлял себя царем, собирал вокруг себя ватагу, «ополчение» и шел собирать налоги — грабить.

МОРОЗОВА: Многие, в том числе, кстати, и Борис Годунов, предполагали, что Отрепьев был взращен на русской почве, что его бояре «создали». Дело в том, что в 1600 году Борис ополчился на Романовых, родственников Федора Иоанновича, которые были двоюродными племянниками умершего царя и имели большие связи с ушедшей династией, чем Годунов. Он подозревал, что в конце концов они под каким-то предлогом заберут у него власть.

— Теперь это называется «политическое предвидение»…

МОРОЗОВА: Но дальше-то все пошло по-средневековому! Романовых

обвинили в том, что они где-то добыли и прятали какие-то волшебные корешки, хотели ими Годунова извести. Эти корешки, естественно, были найдены.

— Тоже знакомый прием…

МОРОЗОВА: Начались разбирательства. Братьев Романовых было пятеро: Александра, в чьей казне нашли корешки, отправили в тюрьму, где тут же удавили, про него и разговора не было; старшего, Филарета, постригли; Михаила отправили в земляную тюрьму; Василия заковали в кандалы, у него гангрена началась; только один Иван остался… Опале подвергли также их детей и всяких родственников — Шереметевых, Репниных, Черкасских, Сицких… Многие из них погибли. Даже Иван Грозный, по- моему, до такого не доходил, чтобы извести весь род, — тот на конкретного человека или на семью ополчался, а этот и маленьких детей не жалел… Михаилу, будущему царю, было 4 года, когда его в тюрьму отправили с сестрой, которой 7 или 8 лет было.

— Но Отрепьев здесь причем? Он же не из рода Романовых.

МОРОЗОВА: Гришка Отрепьев служил сначала Александру Романову,

потом Черкасским. Когда же опалы начались, то искали слуг и Романовых, и всего этого боярского рода. Потому огромное количество их было вынуждено бежать из центральных районов, многие верстались в казаки. Хотя Отрепьев уже был пострижен в монахи, но мог предполагать, что и до него докопаются — он все-таки был в Кремле и потому, предполагаю, бежал. Да еще и голодно было в то время. Бежал все туда же — на «окраины». Может, он там с другими слугами сговорился, ему сказали: «Давай, ты вот маленький, замухрышка, рыженький. Как царевич…»

— Тем более что в те времена не было не только телевидения и газет, но и похвального обыкновения украшать присутственные места, руководящие кабинеты и кабаки государевыми портретами. Кто там кого узнать-то мог?

МОРОЗОВА: Тем более что царевича Дмитрия вообще мало кто видел — его выслали в Углич маленьким мальчиком, и неизвестно, в какого юношу он бы вырос. Возможно, у Отрепьева какая-то отличительная бородавка была, как у Дмитрия, поэтому его и подговорили…

ЛИСЕЙЦЕВ: По всей видимости, он был «заквашен» в Москве, а «выпечен» в польской печке. Иезуитам и папскому престолу такой, конечно, был нужен.

МОРОЗОВА: Поэтому в Польше он сразу нашел тех, кто его поддержал. Это могли быть иезуиты, польская знать, которая постоянно ссорилась с Годуновым за пограничные земли; король, который страшно хотел вернуть Смоленск… Он им все пообещал: Смоленск вернуть, Новгород и Псков отдать в управление Марине Мнишек, католичество ввести — ему ничего не было жалко, лишь бы ему помогли.

— Имя царя Бориса прозвучало уже добрый десяток раз. Однако, что знает про него, кроме Пушкинской трагедии, современный читатель?

КУРУКИН: Борис Годунов был очень грамотный политик — с моей точки зрения, как политик, был выше, чем

Иван Грозный. Если бы династия Годуновых утвердилась на престоле, мы бы сейчас непременно говорили о том, какой мудрый был царь Борис Федорович. Ведь именно он начинал делать кое-что из того, что спустя сто лет сделал Петр I. Например, послал русских детишек учиться за границу — в Оксфорд, Вену и в Любек. Правда, из них только один вернулся.

— Вековая традиция «невозвращенчества»?

МОРОЗОВА: Нет, просто они там жили за счет русской казны. А как началась смута, никто уже денег не присылал, и они вынуждены были приспосабливаться на месте. Потому и не вернулись.

КУРУКИН: Годунов первый стал целенаправленно приглашать иностранцев. Почему, например, у нас есть многие мемуары? Это те люди, которые тогда пришли служить в Россию.

МОРОЗОВА: Его признавали за рубежом — он вел переписку и с королевой Елизаветой, она его называла «братом», и, по-моему, даже с императором Священной Римской империи Рудольфом, который признавал его представителем королевского рода. А русские люди обвиняли его за любовь к иноземцам…

— То обвинение, которое постоянно звучало и в адрес Петра I.

МОРОЗОВА: В искусстве существует «стиль Годуновых» — считается,

что они очень много сделали для развития архитектуры, прикладного искусства, иконописи. До сих пор сохранились замечательные подмосковные постройки. У них была большая книгописная мастерская, и книги свои они дарили в монастыри. Есть «Годуновский псалтырь» — из этой мастерской, очень красиво написанный, украшенный.