Книга Рабыня моды - Ребекка Кэмпбелл

Я знала девушку с острова, она уже не раз демонстрировала нашу одежду. Она говорила чуть меньше, чем две остальные, но все ее рассказы сводились к шокирующим признаниям по поводу сексуального опыта. Мне всегда нравилась ее история о том, как в тринадцать лет ее лишил девственности парень с кудрявыми от химической завивки волосами и нарисованными усами. Она подцепила его в ночном клубе в городе Биллерикей. Сначала этот парень танцевал рядом, умело оттесняя ее от друзей, его ноги в белых туфлях без шнуровки двигались, как две личинки на рыболовном крючке. Он купил ей три мартини с лимонадом, а потом увел на парковку к фургону «форд-эскорт». С криком «Та-да!» он распахнул задние дверцы, и наша модель увидела матрас в цветочек с пятном в самом центре, размером и цветом, напоминавшим дохлую собаку. Парень толкал ее и одновременно возился с ширинкой своих выбеленных джинсов. Юбка была задрана, и девушка осталась без трусов еще до того, как успела сообразить, что происходит. Его член оказался меньше тампона размера мини, поэтому она почти не почувствовала боли. После четырех слабых толчков он восторженно завизжал «Твою мать!» и кончил.

С довольной ухмылкой парень завязал презерватив на узел и бросил его рядом с матрасом, где валялись десятки таких же. Он открыл фургон и пошел обратно в клуб. Ну а девушка купила чипсы и жевала их по дороге домой.

Когда я подошла, модель снова рассказывала эту историю, на этот раз четырем мужчинам, которые обхаживали девушек, как петухи с распушенными хвостами. Двое из них были высокие и с хорошими внешними данными, двое других — толстые, низенькие и страшные: актер и футболист, каждый со своим агентом. Актер стал известным благодаря ролям негодяев из Ист-Энда в низкобюджетных английских гангстерских фильмах. В его речи сквозь освоенный для ролей акцент кокни то и дело прорывалось протяжное произношение, свойственное выпускникам престижных частных школ. Футболист был знаменит тем, что как-то во время игры укусил за мошонку более сильного соперника, и этот жестокий поступок, как ни странно, открыл ему доступ в мир знаменитостей. Я почувствовала, что они с удовольствием примут меня в свой круг, и сразу же поняла причину — с моим появлением количество мужчин и девушек сравняется. Но я знала, что девушки позволят мне общаться только с одним из уродцев. Но жизнь, как и эти агенты, не так уж длинна, а Людо болтается непонятно где. Я улыбнулась и подошла к ним. И все же футболист был вполне ничего. Какой-то не особо изобретательный стилист одел его в костюм от Освальда Боатенга, скроенный традиционно, почти скучно. Правда, в движении ярко блестела подкладка цвета электрик, и это напоминало рыбу, кружащуюся на коралловом рифе.

Естественно, на приеме были толпы журналистов, ищущих, где бы поесть. Я знала почти всех, кто пишет о моде. Майло называл их «клиторацци», и в личном общении они были настолько же стервозны, насколько лебезящим был стиль их статей. Эти люди никак не могли решить, как относиться ко мне. Они знали, что я «замасленная ветошь» — простолюдинка, занимающаяся производством одежды. Но они также осознавали, что я — возможная наследница престола «Пенни Мосс». И пусть ее империя всего лишь Руритания[3]и она совершенно не похожа на эту чертову Римскую империю, но член королевской семьи останется им при любых обстоятельствах.

— Привет, Кэти! Не расскажешь, что мы будем носить в следующем году? — спросил один из журналистов, но в его взгляде я прочла: «Можно подумать, ты это знаешь!»

— О, тебе повезло. — Я улыбнулась ему. — Кафтаны, кафтаны, и ничего другого.

Я не стала дожидаться, вызовет ли моя фраза бурную реакцию, и отошла в сторону. Мне больше нравилось общаться с теми, кто не пишет о моде, — честными циниками, чьи глаза всегда устремлены на пакеты с подарками и подносы с выпивкой. Даже несмотря на то, что один из них сказал о себе и своих коллегах: «Боже, Кэти! Мы выделяемся в этой толпе, как белые комки жира в черном пудинге».

Кто здесь еще? Ага, нервные представители норвежской водочной компании, трясущиеся от страха сделать что-нибудь неправильно. А ведь они не имеют ни малейшего представления о настоящем провале или триумфе. Я подумала, не стоит ли проявить любезность и поболтать с ними, сказать, что все идет просто великолепно. Но с другой стороны — жизнь настолько коротка, как зимний день в Норвегии.

Честно говоря, все шло не так уж гладко. Джуд Лоу так до сих пор и не появился. Может, Момо воспользовался услугами охранной фирмы «Вояж», и его просто не пустили в помещение — «извини, дорогой, это слишком серьезное событие для парня в пиджаке из змеиной кожи». Бесплатные напитки закончились, и журналисты поспешили к выходу. Я направилась на поиски Людо.

Пока я перемещалась по залу, Людо терпеливо ждал меня в уголке, выбираясь оттуда, только когда мимо проносили подносы с водкой с запахом шоколада или с шоколадом с запахом водки, уж не знаю, с чем именно. Он напился и впал в меланхолию.

— Черт тебя подери, Кэти, — начал он. Из-за его мягкого голоса эти слова звучали безобидно. — Ты бросила меня здесь на весь вечер одного, как последнюю «гребаную суку».

Людо стал довольно часто употреблять это словосочетание. Сам он объяснял, что не хочет никого шокировать, просто пытается дать ему новую жизнь, как рэпперы, которые называют друг друга «ниггер». Я не совсем понимаю, как это можно сделать, тем более что Людо мужчина, а не женщина. Но обычно я спокойно реагирую, когда он так выражается.

— Людо, ты ведь не маленький. Здесь масса твоих знакомых, почему бы тебе не пообщаться с ними?

—Я и пытался пару раз, но ты же понимаешь — все, что я говорю, им совсем не интересно.

Я представила, как Людо объясняет новаторское использование научной метафоры в поэзии Джона Донна какой-нибудь гордячке-стилистке из «Мэри Клэр», и почувствовала прилив нежности к нему. Наверное, я должна была поговорить с Людо, представить его окружающим или придумать еще что-нибудь. Но я делала это уже бесчисленное множество раз, и все без толку. Я знакомила его с успешными людьми из мира моды, с директором Пятого канала, а он рявкал им прямо в ухо что-то об орланах, и на этом все заканчивалось. И мне следовало быть жесткой, в каждой паре по крайней мере у кого-то должны быть свои пристрастия.

—Людо, ну послушай, я же не виновата, что ты смыслишь в светских разговорах не больше чем кактус. А еще ненавидишь людей из мира моды, любого торговца или тех, кто пытается заработать или развлечься.

— Зачем ты тогда таскаешь меня на эти чертовы вечеринки? — Вопрос прозвучал с интонацией одновременно ворчливой и капризной, и мне это было неприятно.

— Никто не заставлял тебя идти. Тем более ты прекрасно знаешь, что был бы недоволен, не пригласи я тебя.

— Мне следовало ставить на них метки, — пренебрежительно сказал Людо. — Ты только посмотри на них, что могут дать миру такие люди? Разве станет жизнь хуже, если все они погибнут в авиакатастрофе?

— Но кто будет организовывать вечеринки, если не будет Майло? А без моделей кого еще можно фотографировать? Да уж, Людо, ты просто глупец.