Книга Вернись, любовь - Даниэла Стил

В каждом городе есть время года, близкое к идеальному. Онобывает после летней жары до наступления зимних холодов, прежде чем начнешьмечтать о снеге и дожде. В момент, когда воздух становится прохладнее, всекажется кристально ясным, а небо все еще ярко-голубое, но уже приятно вновьоблачиться в шерстяные наряды. Когда сентябрь сменяется октябрем, наступаетвремя оживать, строить планы, действовать, жить. Женщины выглядят красивее,мужчины чувствуют себя лучше, и даже дети снова приободряются, возвращаясь всвои школы в Париже, Нью-Йорке или Сан-Франциско. И возможно, это особенносильно ощущается в Риме. Люди приезжают домой после ленивых летних месяцев,проведенных в дребезжащих старых такси, снующих от центральной площади доМарина-Риккола на Капри, посвежев после ванн в Ичиа, отдыха в Сан-Ремо или наобщественном пляже в Остии. Но в конце сентября летний сезон заканчивается, инаступает осень. Деловой месяц, прекрасный месяц, когда приятно уже от того,что живешь.

Изабелла ди Сан-Грегорио – красавица с темными сияющимиглазами и блестящими черными волосами, удерживаемыми двумя черепаховымигребнями, – сидела на заднем сиденье лимузина и, улыбаясь, наблюдала запрохожими, спешащими по улицам. Движение в Риме было как всегда ужасающим. Онапривыкла к нему, прожив там всю жизнь, за исключением редких визитов кродственникам матери в Париж и времени, проведенного в Штатах, когда ей былдвадцать один год. Через двенадцать месяцев она вышла замуж за Амадео и сталалегендарной личностью, королевой римской моды. Изабелла от рождения былапринцессой в этом королевстве, а после замужества возвысилась еще больше, но ееизвестность была завоевана собственным талантом, а не только приобретениемфамилии Амадео. Амадео ди Сан-Грегорио был наследником дома ди Сан-Грегорио –святая святых римской моды, вершины престижа и изысканного вкуса в вечномвсемирном соперничестве женщин, обладающих огромными средствами и желаниями.Сан-Грегорио – святые слова для божественных дам, а имена Изабелла и Амадео –самые священные из всех. Он – великолепный зеленоглазый флорентиец сзолотистыми волосами, унаследовавший дом мод в тридцать один; она – внучкаЖака-Луи Пареля, короля парижской моды с тысяча девятьсот десятого года.

Отец Изабеллы был итальянцем, но ему всегда нравилосьговорить, что в ее жилах течет истинно французская кровь. От своего деда онаунаследовала французские вкус, стиль, идеи и чувства. В семнадцать лет оназнала о высокой моде больше, чем большинство мужчин, занимающихся этим делом,в. сорок пять. Мода вошла в ее кровь и плоть. Она обладала сверхъестественнымдаром, позволившим ей создавать новые оригинальные модели, и блестящимощущением цветовой гаммы, а многолетнее изучение коллекций деда вооружило ее знаниемтого, что сработает, а что нет. Когда, достигнув восьмидесятилетнего возраста,он в конце концов продал дом моделей Пареля какой-то американской корпорации,Изабелла поклялась, что никогда не простит его.

Она, конечно же, простила. И все же, если бы он толькоподождал, если бы он знал, если бы... Но тогда бы она жила в Париже и никогдане встретила Амадео, когда в двадцать два года открыла свою крошечную студиюмод в Риме. Понадобилось шесть месяцев, чтобы их пути пересеклись, шестьнедель, чтобы их сердца определили их будущее, и всего через три месяца послеэтого Изабелла стала женой Амадео и ярчайшей звездой на небесах дома мод«Сан-Грегорио». В течение года она заняла место главного модельера, место, окотором только мог мечтать любой модельер.

Изабелле можно было позавидовать. У нее было все –элегантность, красота, корона успеха, которую она носила с небрежной простотой,словно шляпку от Борсалино, и стиль, который мог заставить всех присутствующихзамереть и, не отрываясь, смотреть на нее уже в девятнадцать лет. Изабелла диСан-Грегорио являлась истинной королевой, но в ней было и нечто большее.Задорный смех, внезапная вспышка алмазов в темных, как оникс, глазах,прекрасное знание людей, способность угадывать их прошлое, настоящее и будущее.Изабелла была очаровательной женщиной в восхитительном мире. Лимузин замедлилход в дорожной пробке у площади Новона. Изабелла мечтательно откинулась насиденье и закрыла глаза. Рев гудков и брань приглушали плотно закрытые окнамашины, к тому же она давно привыкла к звукам Рима, чтобы они могли потревожитьее. Шум города не только нравился, но и возбуждал ее, став неотъемлемой частьюсуществования, так же как бешеный ритм ее бизнеса. Жизнь казалась невозможнойбез того и другого. Именно поэтому она бы никогда не отказалась от своейделовой жизни, хотя в прошлом году ей пришлось часть времени уделить домашнимзаботам. Когда пять лет назад родился Алессандро, работа была главным в еежизни. Весенняя выставка моделей, угроза шпионажа от конкурирующего дома мод, разработкамоделей готовой одежды для экспорта в Штаты, решение пополнить коллекциюмужской одеждой, косметикой, духами и мылом. Все имело для нее огромноезначение. Она не могла бросить свое дело даже ради ребенка Амадео. Работа быладля нее источником жизненной силы, ее мечтой. Но проходили годы, и ее душу всебольше терзали угрызения совести, острая тоска, чувство одиночества, когда онавозвращалась домой в половине девятого, а ребенок уже спал, уложенный в постельняней, а не ею.

– Это беспокоит тебя, не так ли? – Амадео наблюдал затем, как она задумчиво сидела в обтянутом серым атласом кресле в углу гостиной.

– Что? – рассеянно спросила она с усталым ивстревоженным видом.

– Изабеллецца... – Иза прекрасная. У нее всегдавызывало улыбку такое обращение. Он с самого начала называл ее этим именем. –Поговори со мной.

Она робко улыбнулась ему и глубоко вздохнула.

– Я и так говорю.

– Я спросил, очень ли тебя беспокоит то, что ты малопроводишь времени здесь с ребенком.

– Иногда. Я не знаю. Это трудно объяснить. Иногда намодиноко вместе. По воскресеньям, когда у меня есть время. – Крошечная слезинкаскатилась из сияющего темного глаза, и Амадео протянул к ней руки. Она сготовностью устремилась в его объятия и улыбнулась сквозь слезы. – Яненормальная. У меня есть все. Я... Почему эта проклятая нянька укладывает егоспать до нашего возвращения домой?

– В десять часов?

– О нет, еще только... – Она с раздражением взглянулана часы и поняла, что он прав. Они ушли с работы в восемь, заскочили «наминутку» в «Хаслер» поцеловать свою любимую американскую клиентку и... вот ужедесять часов. – Черт подери! Действительно слишком поздно. Но обычно мывозвращаемся домой в восемь, а он уже спит. – Она бросила сердитый взгляд наАмадео, и тот мягко засмеялся, держа ее в своих объятиях.

– Чего же ты хочешь? Чтобы он стал одним из тех детей,которых в девять лет кинозвезды таскают на коктейли? Почему бы тебе непроводить поменьше времени на работе?

– Я не могу.