Книга Снег - Максанс Фермин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сосэки — величайший в Японии художник Он также знает музыку, поэзию, каллиграфию и танец. Но его искусство никогда бы не увидело свет без любви женщины.
— Женщины? — переспросил Юко.
— Да, женщины. Ведь любовь — самое сложное из искусств. И писать, танцевать, сочинять музыку и рисовать, — все равно что любить. Это как ходьба по канату. Самое сложное — не падая, двигаться вперед. Сосэки же упал ради любви к женщине. Только искусство спасло его от отчаяния и смерти. Но это длинная история и она тебе, я думаю, будет неинтересна.
— О, — взмолился Юко, — расскажи мне!
— Эта история о том времени, когда твой учитель был самураем.
— Сосэки? Самураем? Расскажи, прошу тебя, расскажи!
Хороси выпил стакан сакэ и по просьбе юноши погрузился в воспоминания.
— Все началось с волшебства…
Все началось с волшебства. В один из зимних дней 18… года, когда Сосэки возвращался с войны, он влюбился в женщину, подобной которой никогда раньше не встречал.
В то далекое время мой хозяин был самураем императора.
Сосэки участвовал в кровавой битве, в которой его армия одержала сокрушительную и неожиданную победу. Он возвращался победителем. Торжествующий, но раненый. Один из солдат задел мечом его плечо за момент до того как его собственная голова была снесена пушечным ядром. Перед глазами Сосэки до сих пор стоит эта картина: вкус грязи и крови во рту, солдаты армии противника, бросающиеся на него, лицо врага, искаженное гримасой ненависти. Человек кинулся на Сосэки, готовый проткнуть его мечом. Самурай почувствовал над головой холод клинка. Взрыв, оглушительный грохот, и ничего. Ничего, кроме человека без головы, который двигался и ходил, прежде чем обрушиться на него всем весом мертвого тела и вонзить лезвие меча ему в плечо будто для того, чтобы дать понять самураю весь ужас сражения, которого ни один, ни другой не должны были познать. Вот так. Это было время чести. Это были радости войны. Нужно было умереть или вернуться раненым.
Самурай так и не смог забыть образ воина без головы. Это была самая ужасная картина из тех, что ему довелось увидеть в жизни.
Потом он потерял сознание. Его оставили на поле битвы, посчитав мертвым. Он пролежал под обезглавленным телом всю ночь. Утром его стоны услышали. Когда убрали мертвеца, открылось лицо Сосэки, полное ужаса. За ним ухаживали, но в течение многих дней он был в бреду. И даже неделю спустя в его глазах был виден страх.
Сам император поздравил его и Сосэки был горд этим, но эта гордость омрачалась сожалением о пережитом.
Наконец, восстановив силы, Сосэки отправился домой. Ему мешала воевать не рана, — его ранили шесть раз с начала войны, — а простое отвращение к войне. Тот, кто посвятил свою жизнь армии, понял, что больше не хочет убивать.
Он покинул армию и пешком вернулся домой. И там, по дороге к дому, свершилось чудо.
Трясясь от холода, с ужасом войны в глазах, один на один с пережитой трагедией, один в густом мраке, один в глубине снега, один в головокружении одиночества, один в своем молчании,
он должен был сотню раз умереть от холода, голода и усталости. Но он выжил.
Он выжил, потому что увидел этим днем то прекрасное, что пришло с другой стороны реальности, чтобы уравновесить ужас воспоминания о воине без головы. Это была самая прекрасная картина из тех, что ему довелось увидеть в жизни. Ее самурай так никогда и не смог забыть.
Это была девушка, идущая по канату, легкая как птица. Девушка, с грацией белки шагающая по канату, натянутому над серебряной рекой.
Она находилась в шестидесяти футах над землей. Она больше не шла по веревке, а как по волшебству парила в воздухе. Издалека ее, скользящую в лазури неба по невидимому канату с шестом в руках, можно было принять за ангела.
Сосэки медленно подошел к реке и был поражен красотой девушки. Он в первый раз видел европейку. Казалось, что она просто порхает в воздухе.
Заинтригованный, он подошел еще ближе. На этот раз она оказалась прямо над ним. На берегу, чтобы посмотреть на это странное представление, собралась многочисленная толпа.
Сосэки не опуская глаз подошел к какому-то старику и спросил:
— Кто она?
Старик ответил дрожащим голосом, даже не посмотрев на Сосэки:
— Она — девушка, которая ходит по канату. Если только это не белокурая птица, затерявшаяся в небесах.
Она была канатоходцем и ее жизнь была одной линией. Прямой.
Она была родом из Парижа, из Франции. Ее звали Нэж.[1]Ее звали так потому, что ее кожа была ослепительно белой, глаза — ледяными, а волосы — золотого цвета. И еще потому, что когда она парила в воздухе, то казалась легкой как снежинка.
Вот как начиналась ее история. Однажды, еще ребенком, она побывала в передвижном цирке и была поражена, воочию увидев свою мечту.
Несмотря на опасность, она решила сделать цирк своей профессией. Немного поколебавшись, захотела стать эквилибристкой. Время шло, и Нэж забиралась все выше и выше, совершенствуя свое искусство. Так она стала одной из первых женщин-эквилибристок. Она поднялась на канат и больше никогда не спускалась.
Нэж стала канатоходцем ради баланса. Эта девушка, чья жизнь была похожа на веревку, усеянную узлами, которые связывали и разрывали коварство случая и пошлость существования, совершенствовалась в тонком и опасном искусстве, состоящем в том, чтобы ходить по натянутой веревке.
Она чувствовала себя хорошо, лишь шагая по канату в тысяче футов над землей. Только вперед. Ни на миллиметр не отходя в сторону.
Это была ее судьба.
Двигаться вперед шаг за шагом.
От одного конца жизни к другому.
Она покорила своими подвигами всю Европу. В девятнадцать лет она прошла по канату больше ста километров, часто на грани жизни и смерти.
Она протягивала свою веревку между двумя башнями Собора Парижской Богоматери и оставалась над собором долгие часы, как Эсмеральда ветра, снега и безмолвия.
Потом она повторила свое представление во всех столицах Европы, каждый раз побеждая законы равновесия.
Нэж была не просто канатоходцем. Она, как по волшебству, двигалась, паря в воздухе.
Издалека ее стройная фигура, похожая на белое пламя, золотые волосы, которые ласкал ветер, делали девушку похожей на богиню снега.
