Книга Бимайн. Тариф на безлимитное счастье - Мария Свешникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Будущая жена!
Черт, забыла выплеснуть содержимое банки на рубашку. Вот шляпа.
Гордой походкой я вышла из студии. А дальше единственный план спасения – бегство. Но вот охотник стал жертвой. И за мной бежал почему-то разъяренный Алек. С чего вдруг, спрашивается?
И кстати, каблуки придумал определенно мужчина. Причем отъявленный женоненавистник.
– Ну что, что я такое сделала?
– Ты мне жизнь пытаешься испортить или мне так кажется? – спросил Алек.
– Послушай, мы еще даже не поженились, а ты уже семейные сцены закатываешь!
– Да замолчи, кто ты такая, чтобы врываться на мой мальчишник!
– Наверное, твоя невеста. Еще не надумал отказаться от затеи?
– Нет, ни за что! Ты будешь позором рода Романовичей! – он поднял указательный палец наверх, давая пророческое обещание.
– Посмотрим, кто кого!
– Спорим на сто минетов, что ты подашь на развод в первые три месяца?
– А если ты проиграешь, то что?
– Хм. Я тебе... Я тебе...
– Не катит!
– То есть так? Ладно, тогда в плюс к минетам выигравший забирает Пигги.
Это было чересчур. Моего Пигги. Точнее, нашего Пигги. За то короткое время, что мы прожили душа в душу, мы завели карликового пинчера, который не был поделен лишь потому, что для вывоза собаки на Украину необходимо чипирование – в холку собаки вшивают определенный чип. Живодерами мы не были и пойти на это отказались. Пигги был сглаживающим фактором и тем другом, который никогда не предавал и не предлагал выйти замуж. А тихо охранял. Иногда нас, иногда свою миску.
– Ну что, муженек, по кОням?
Что же я смотрю сурово?
Разве смотрят так любя?
Золотого, дорогого
Так отвадить от себя.
© Евгений Долматовский
Я вышла на улицу... И пришла тоска. Да с такой силой она вошла в меня, что хотелось выть. Дальше были только Vertu и глупый брак. Дальше не было романтики. И я вряд ли верила, что Вадик сможет мне ее дать.
Может, для того чтобы любить друг друга, нам с Алеком нужны были препятствия, потому как мы игроки, только не в Golden Palace, а в жизни? Может, мы действительно по другую сторону от истинных проявлений любви?
Мы знаем друг друга как облупленные. И что нам стоит подойти и сказать что-то доброе? Так нет, нам нужны вечные моральные извращения. Отобрать Пигги, испортить мальчишник, вставить шутки про минет.
Может, мы правда самое циничное поколение на земле?
И эти мысли бились о землю, где прорастал тимьян, имбирь, шафран.
И эти чувства бились на осколки.
И эти осколки резали чувства на сотни покупок и хамских слов.
Терапия, ёпрст.
Когда-то в период острого алеконехватания я написала стихотворение. Потом пожалела. Стерла. Но не забыла. Сохранила под сотней душевных замков. И вспомнила первые строки:
И мы молча сидели в мыслей закате,
Шаловливо ловили морковные сны,
Акробатку хромую таща на канате —
Нашу сущность устало забытой вины.
Где кроется истинное спокойствие и благодать? За какими витринами хранится идеальная жизнь? Дайте ваучер. А лучше акцизную марку.
Вадик ждал меня с букетом гвоздик. Тот, кто это сейчас читает, должен понимать, что такое гвоздики. Это здравствуй, союз, тот, что социалистических республик. Который вроде нерушимый, но вот пал 19 августа 1991 г . Так и появились мы – дети девяностых.
Так вот. О гвоздиках.
– У нас сегодня вечер старой романтики.
Если эта ночь закончится в гостинице «Украина», я окончательно потеряю всякое уважение к себе.
– И что теперь? «Балтика» девятка и подъезды с гитарой?
– Нет, не обижай меня до такой степени! А ты непростая девчонка, зубы у тебя сильно белые.
– Не смущайте меня, Вадик! Так куда идем?
Он показал рукой в сторону Второй Брестской, собственно говоря, с одного из наших с Алеком совместных посещений этого места и началась наша странная история лямура-тужура-абажура. Так что дышать темно.
И моя интуиция меня не обманула – мы действительно шли в Дом кино!
Вадик снял зал (открою секрет, это недорого – так как по ночам нет сеансов), и мы смотрели старое доброе кино. «Сердца четырех»! Я смеялась практически сквозь слезы. Было душно. И мне очень хотелось грустить, но это непозволительная роскошь.
Примерно на середине фильма в зал внесли киевские котлеты с горошком. И мне стало уютно.
Тот факт, что наутро я выхожу замуж, несколько отягощал атмосферу необузданного веселья. Я тонула в том спокойствии, которое излучал Вадик.
Он закончил юридический факультет МГУ, но почему-то работал директором сразу нескольких программ на радио. Достаточно простой и внимательный. Одним словом, не Романович.
Я вышла в туалет. Меня разрывало на части. Марат голосом «в не аллё» прохрипел: «Аллё!» Это «Аллё» напоминало нечто среднее между рвотным позывом и скрипом двери. Или мне снова почудилось?
Алек был столь нетрезв, что не стесняясь «шептал» своему другу, чтобы тот не говорил, где они.
Надеюсь, они спали дома. И так же сильно надеюсь, что у себя.
Фильм закончился. Четверо героев радостно махали шляпками. И я снова вспомнила про свадьбу. Кажется, это называют «мандраж невесты».
Гвоздики потускнели и начали вянуть, я все еще напевала песенку из фильма «От самой от себя убегу-у-у, но тебя разлюбить не смогу-у-у!».
Дюшес не лез в горло.
Я написала sms Ане. Она не спала, а, как всегда, сидела на работе в продакшне и копалась в шоурилах режиссеров, пытаясь наутро не попасть под горячую и тяжелую руку продюсера, она мечтала, что когда-нибудь обручальное кольцо смягчит руку той самой продюсерши и избавит ее, великую грешницу, от страданий.
Она ждала меня все на той же работе через час.
Вадик немного смутился моему раннему уходу. Предлагал еще выпить кофе в «Даче» и покататься на трамвае «Аннушка». Но было почти три часа ночи.
Мы договорились повторить. Все: дюшес, кино и настроение. Он довез меня до продакшна и немного удивился месту моего ночлега. Подумаешь, я девушка со странностями.
Охранник закрыл за мной дверь. Я посмотрела в небольшое окно удостовериться, что такси с Вадиком отъехало, и выбежала в «Седьмой континент». Бутылка виски Jameson и огромная холодная... Та, что кока-кола.
Аня удивленно оторвалась от монитора.
