Книга Осень для ангела - Сергей Шангин

Поэтому, выпив за помин души молодого директора, рассудили трезво — до утра пусть в морге полежит, благо, что у кладбища свой морг имеется, а там видно будет. Тело и остатки выпивки с закуской передали санитарам морга, объяснили ситуацию и разошлись по домам со спокойной совестью.

Санитары, скорее по привычке, чем по необходимости, раздели Ивана Васильевича, пристроили на каталку, а вещички сложили в сейф. Набегут родственники, начнется свара — кому ботинки, кому часы, а вещичек то и нету. Доказывай, что ты не баран, а просто выпимши был.

Все по правилам сделали и вот такая оказия — был мертвец, стал молодец, в общем полный п… ц, грубо, но точно заключили санитары. Народ ведь с ума сойдет от столь быстрой смены состояний нового директора — то помер, то живой. А что завтра будет?

Ежели новый директор в привычку возьмет после литры выпитой помирать, а, протрезвев, оживать, то желающих с ним работать совсем не останется. Это же живые мертвецы какие-то получаются, а не уважаемый товарищ начальник.

С другой стороны не будешь же проверять — помрешь снова, как выпьешь или нет? Это только на спор, да за компанию русский мужик готов на что угодно. А в трезвом виде, пока голова светлая, никаких подобных глупостей совершать не хочется.

Чтобы народ не ждал от него новых чудес, Иван Васильевич тотчас дал зарок больше не пить. То есть совсем не пить ни по какому случаю, ни в каком размере. Разве что самую капельку в чай для здоровья, как народный рецепт.

Утром, когда работники в грустном настроении и с больной похмельной головой явились на работу, первыми к ним вышли санитары. Покумекали они так и эдак, как народу сказать про то, что директор ожил и решили сразу его к народу не выпускать.

Потому как явись он лично пред очи своих работников, точно пришлось бы кого хоронить. Нет на памяти наших людей такой причуды помирать, а потом обратно на белый свет живым являться. Клинические случаи не рассматриваем по причине их экзотичности.

Работники не сразу, но в чудо поверили. Еще больше поверили, когда сами тело ощупали и выпили сто грамм вместе с воскресшим директором. Не для пьянки, а для укрепления уверенности — пьет, значит живой. Привидения не пьют, это же каждый знает. Иван Васильевич, хоть зарок дал, а те сто грамм выпил, потому как отношения с коллективом важнее любого зарока.

* * *

После того случая у Ивана Васильевича появились странные видения. Вышел он как обычно поздней ночью из кабинета, пошел через кладбище к остановке автобуса и неожиданно заметил, что навстречу ему идет гражданка странного вида. Одежка у нее старомодная, в руках зонтик от солнца, хотя зима на дворе и мороз жуткий.

— Здрасьте вам, гражданочка! Не холодно без пальто гулять? — вежливо обратился он к женщине.

Та скосила на него взгляд, улыбнулась и молча прошла мимо.

— Однако! — озадаченно крякнул он, пожал плечами, но оставить человека голым на морозе не смог, душа не позволила.

Бывает у человека с головой не в порядке. Только ненормальные, — подумал он, — как и все прочие, замерзают и простывает.

Скинул решительно Иван Васильевич свое пальто с плеча, простился с ним мысленно и, подойдя сбоку, накинул его на плечи гражданке.

— Носите, не болей… — хотел было пожелать на прощание, да так и замер с открытым ртом.

Пальто его проскочило сквозь гражданку и упало в снег. Гражданка посмотрела на него странно, улыбнулась и прошла мимо, так ничего и не сказав.

Иван Васильевич чуть не замерз, стоя на морозе с открытым ртом и без пальто. Потом у него что-то щелкнуло в мозгах, видать от мороза извилина спрямилась и мысль сформировалась: «Елы-палы, дык это же привидение! От работы крыша поехала? Не пил вроде и головой не ударялся… в последнее время.»

Он подхватил пальто, отряхнул от снега и оделся спешно, чтобы самому не подцепить простуды. Чертыхаясь и хмыкая, пошел дальше, но не тут то было. Откуда ни возьмись со всех сторон привидения поплыли к нему, закружились хороводом, заглядывая в глаза. Невесомые, полупрозрачные, безмолвные. Не так чтобы много их было, но иному человеку и одного хватит, чтобы с ума сойти от страха.

Иван Васильевич не сразу осознал, что страха то в душе и нет. Поначалу, правда, припустил крупными прыжками, стуча зубами от страха, но на удивление быстро справился с собой, замедлил ход. Решил ничему не удивляться, сделал вид, что его это не касается, и ровным спокойным шагом продолжил путь к остановке, поминутно оглядываясь на преследующих его посланцев того света.

— С ума сошел, не иначе, — мысленно сокрушался он. — Надо бы ко врачу сходить, пусть процедуры назначит. Говорят, лечение грязью всякие глупости организма излечивает напрочь.

Он представил себя лежащим в грязевой ванне, словно покойник в сырой земле и мысль показалась ему неудачной. Тут процедурами не обойтись, тут с головой проблемы, их грязями, да примочками не вылечишь. Кому же признаешься, что у тебя крыша поехала? Позор то какой!

— Не может такого быть, чтобы я с ума сошел! — успокоил сам себя Иван Васильевич. — С ума в одночасье не сходят, для этого время требуется. Днем нормальным был, а к ночи с ума сошел, да не может такого быть!

От такой мысли ему стало веселее, плечи расправились, шаг стал увереннее, четче ударяла подошва о стылую землю. Ать-два, ать-два, словно на плацу вышагивал Иван Васильевич.

Привидения сопроводили его до границы кладбища и замерли у забора. Он обернулся пару раз из любопытства, туманные фигуры смотрели ему вслед до тех пор, пока он не сел в автобус. Даже через окошко автобуса Иван Васильевич видел их удаляющиеся фигурки.

— Чепуха какая! — отмахнулся он и выкинул из головы вечернее происшествие.

Только дома заснуть удалось не сразу, мерещились ему всякие ужасы, неизменно включающие в себя призраков и чертей. И снилось ему не меньшая глупость, отчего проснулся он в состоянии похожем на глубокое похмелье.

На следующий день он работал, находясь в необычном для себя возбуждении. Все валилось из рук, отвечал невпопад на вопросы сослуживцев, странно засмеялся во время церемонии прощания, чем смутил присутствующих.

Наступил вечер, кладбище опустело, Иван Васильевич окончательно понял, что работы сегодня не получится. Решительно захлопнул гроссбух, спрятал в ящик стола сатиновые нарукавники и вышел из кабинета, надежно закрыв его на ключ.

Выходить на улицу не хотелось. Иван Васильевич, сам того не осознавая, всеми силами тянул время. Необычно долго прощался с ночным сторожем Петровичем, чем изрядно удивил его.

— Скажи, Петрович, как на духу, помирать боишься?

— Чего же, Иван Васильич, бояться? От нее родимой не убежишь, так что бояться смысла нет.

— А как считаешь, со смыслом жил?

— Врать не буду, с бабой жил, а про смысл не знаю! — ухмыльнулся сторож в усы.

— Как же, Петрович, жить, когда не знаешь в чем смысл твоей жизни?