Книга Галерные рабы - Юрий Пульвер

— Буря идет, — не то утвердительно, не то вопросительно молвил его учитель Андроникос, плотнее заворачиваясь в плащ. — Плохое предзнаменование. Может, уйдем?

— Для того ли мы проделали долгий путь из родных Афин сюда, в Королевство обеих Сицилий,[6]чтобы повернуть назад в страхе перед простой грозой? Я не узнаю тебя, учитель, ты никогда не боялся капризов погоды.

— «Не судите опрометчиво», — рекомендует Святое писание. Я не дождя опасаюсь, а твоего визита к гадалке.

— Она не простая прорицательница, а пифия, Андроникос. Этот оракул предсказывал судьбу Периклу и Александру Великому, Цезарю и Траяну. Таинственное искусство Сивиллы открывать смертным их будущее родилось раньше Христа и Магомета! И не исключено, что переживет эти религии, как пережило олимпийских богов! Подумай сам: в астрологию, хиромантию, некромантию и прочие тайные науки верят все без исключения — католики и протестанты, англикане и православные, мусульмане и евреи, язычники и огнепоклонники, даже те, кто и в богов-то никаких не верит! Да ты и сам не отрицаешь ведь могущества секретных знаний древних?

— Потому-то и не хочу, чтобы мой Александр узнал свое будущее! Вспомни Экклезиаста: «В большой мудрости много горечи, и кто умножает познания, умножает свои печали». Вполне возможно, ты отравишь себе всю оставшуюся жизнь, проведав, что тебя ждет.

— Я ничего не боюсь. Пусть даже мне, как Ахиллу, суждено умереть молодым! Неизбежно мне было прийти сюда! Ты ведь сам еще при моем рождении заказал мне гороскоп, где сказано, что я родился под знаком Марса! Ты привел ко мне уличную гадалку-цыганку, и она предсказала: умрешь, не побежденный никем! Ты отвел меня к персу-хироманту, возвестившему, что я — третий Александр. Ты положил много усилий, чтобы найти путь к кумской Сивилле, величайшему из оракулов с тех пор, как навеки замолк оракул Аполлона в Дельфах! Почему Андроникос вдруг перестал верить в мою звезду?

— Твоя звезда — кровавый Марс, мой мальчик. Мне страшно за тебя. Тем, кому покровительствует эта планета, не суждено личного счастья. Ты еще не достиг возраста эфеба, новобранца-воина, а уже живёшь только войной. Не растрачиваем ли мы зря твой талант? Никогда я не встречал людей столь способных. Я знаю тебя с пеленок, но с каждым днем удивляюсь тебе все больше и больше. Решения принимаешь молниеносно и никогда не ошибаешься. Любую книгу запоминаешь строчка в строчку с первого прочтения. На равных ведешь диспуты со зрелыми мужами-софистами, прославленными ученостью и мудростью. А ведь тебе еще не остригли кудри в честь совершеннолетия! Ты станешь любимцем муз, коли возьмешь в руки научные инструменты, лиру или перо-стилос. А ты выбрал оружие. Почему?

— Я много раз отвечал тебе, почему. Когда бряцают мечи, кифара смолкает!

— Честолюбив ты не в меру… Вдобавок природа наделила тебя телом атлета, которое твой отец и я развили гимнастическими и воинскими упражнениями. Впору ли тут думать о мирных ремеслах…

— Учитель, я чувствую, как во мне бурлят страсти! Душа моя разрывается от переизбытка желаний и стремлений, от обилия сил! Помнишь Рустама из «Шах-намэ» великого Фирдоуси? Рустам попросил небо забрать у него излишек силы и сохранить, пока не понадобится в суровый час. Вот бы и мне так! Македонец Александр Первый в шестнадцать лет был наместником своего отца Филиппа. Албанец Георгий Кастриот в шестнадцать лет успехами при дворе султана укрепил положение своего отца Гьона, из заложника стал любимцем падишаха и вскоре получил почетное прозвище Искандар-бег, Александр Второй, которое его соотечественники переделали в Скандербега. А я, которого гадатель назвал третьим Александром, в шестнадцать лет… помогаю отцу в торговых делах! Я недостоин своих великих тезок! Прозябаю в безвестности!

— Ты прочитал и изучил столько, что старцу не под силу…

— Да, я знаю на память тысячи книг, я помню воинские хитрости-стратегемы всех полководцев, планы всех знаменитых битв в истории. Внутренним глазом своего разума я вижу грядущие войны, не похожие на прежние да и на нынешние; я ведаю наверняка, что в новых войнах буду победоносным…

И все же меня страшит расставание с мирной жизнью, прыжок от домашнего очага в седло коня или в полевой шатер. Я стою на распутье, не знаю, куда идти, перед ногами моими стелются мириады дорог, как перед кораблем в море, но нигде не видно путеводного маяка. Пусть моим маяком станет предсказание Сивиллы!

— Ты так ей доверяешь?

— Да. Уже то, что она до сих пор пророчествует тут — само по себе чудо. Кумы древнее Рима, в шестом веке после Рождества Христова были разрушены в войнах между остготами и византийским императором Юстинианом. Сивилла же пережила свой город, Римскую империю, Византию. Сменились религии — она осталась. В этих испанских владениях правит суд страшная инквизиция — а осколок язычества, оракул, смеется и над ревнителями католицизма, которые любят сжигать еретиков на кострах, и над солдатней испанского императора. Уцелеть в таких условиях может лишь тот, кто очень нужен людям, кто приносит им несомненную пользу. А раз так, то пифия предсказывает правду! Логично?

— Как ты умен, мой мальчик, как логичен, но как еще книжен, как далек от жизни. Больше всего на свете люди обожают идолов, которые им лгут, ради них они не щадят своей плоти и крови. Таких истуканов они даже сами для себя создают! Думаешь, зря пророк Моисей призывал: «Не сотвори себе кумира!» И наоборот, толпа ненавидит тех, кто открывает ей горькую правду. Но тебя бесполезно уговаривать, ты всегда поступал, как хотел. Иди! Не забудь, Сивилле можно задать всего один вопрос…

— Я никогда ничего не забываю. Меня беспокоит, достаточно ли точно я продумал свой вопрос, чтобы ответ не оказался слишком туманным.

— Тут я тебе не советчик. Собственную судьбу каждый должен испытывать сам.

Александр примерился взглядом к еле заметной тропке меж колючих кустов, бегущей в грот Сивиллы. Две тысячи лет назад здесь толпились бы сотни жаждущих попасть к прорицательнице греков, этрусков, сабинян, римлян, персов, египтян, карфагенян, представителей многих других ныне забытых народов. Нового пришельца встретили бы жрецы Аполлона и, взяв плату, определили бы ему место в длинной, как мифический змей Тифон, очереди. Тут звенела бы многоязыкая речь, сновали бы, обслуживая паломников, торговцы из близлежащих Кум — оплота эллинизма на италийской земле.

Кумы сровнены с землёй тысячу лет назад, об Аполлоне, боге Серебряного Лука, из всех жителей планеты помнит лишь горстка избранных. Но вот жрецы-то наверняка остались. За пифией кто-то ухаживает, охраняет ее и богатые приношения. Должна быть целая сеть осведомителей, стражей, берегущих оракул от шпионов инквизиции и грабителей. Наконец, нужны запасные убежища, где Сивилла могла бы переждать опасные дни. И самое главное, необходимы наводчики, проводники и посредники, которые обеспечивают постоянный приток желающих попасть к оракулу — причем делают это тайно. Интересно, какие изломы судьбы привели в их ряды греческого астролога, который за непомерно высокую цену — сто турецких золотых — указал мне путь сюда?