Книга Чужая - Александр Сухов

Вообще-то, этим самым Chateau мы не ограничились. Вмазали ради понтов по фужеру, мол, французского отведать, коль во французском ресторане бухаем. Толик первым предложил перейти на более существенные напитки, ну я, конечно же, с радостью не отказался.

А под водочку и скованность пропала и преграды рухнули. Вспомнили школьные годы, ребят, девчонок, учителей наших любимых и нелюбимых также. Как курили на чердаке Толикова сарая и едва не спалили. Как дрались с парнями с соседних улиц. И еще много чего вспомнили. Затем поболтали за жизнь и все такое. Одного не помню — как улетел в полный аут.

Только не подумайте, что я каждый день вот так напиваюсь до потери пульса. Человек я слишком занятый, чтобы чрезмерно увлекаться алкоголем и вообще, не понимаю, как можно находить смысл жизни на дне бутылки. Предпочитаю бокал хорошего вина в приятном (желательно женском) обществе, но вчера, похоже, расслабился и потерял над собой контроль. Стыдно регистратору «Линии» так вести себя, впрочем, и не регистраторам также.

Не, молодец, Толян, вытащил, растормошил! Право молодец!..

И все-таки, как я ни старался оправдать свое теперешнее состояние, в глубине души оставалось подспудное ощущение, что во время вчерашних посиделок, что-то было не совсем так. Уж очень быстро я отключился. Здоровьем не обижен, меру свою обычно знаю и строго соблюдаю, но вчера, как будто меня подменили. Странно как-то.

Однако пора окончательно просыпаться. Через пятнадцать секунд зазвонит будильник, а через два часа я должен как штык предстать пред начальственные очи своего начальства. О Боже! Чего это я несу: «начальственные очи начальства»?! Не, с бодуна чего только не бывает и масло масляное и дерево деревянное…

Чувство времени меня не подвело — будильник подал голос ровно через пятнадцать секунд, и я наконец-то ощутил непреодолимую потребность открыть глаза. Но по заведенной традиции сначала протянул руку к изуверскому изобретению неведомого мне гения и накрыл его дланью, прерывая невыносимое для слуха пиликанье. Только после этого открыл сначала левый глаз, затем правый.

Все вроде бы как положено. Лежу себе на своем любимом раскладном диване. Раздет до трусов. Под одеялом и на простыне. Голова покоится на подушке. Окна плотно зашторены, правильно — нечего любопытным соседям за моей личной жизнью подсматривать — вон их сколько, а я — один в своем маленьком уютном домике.

Из благостного состояния легкого похмельного парения меня вывела острая головная боль, навалившаяся после того, как я всего лишь попытался оторвать голову от подушки. Одновременно ощутил во рту и горле такой дикий сушняк, что поневоле заохал и без сил рухнул обратно на свое теперь уже не очень мягкое и приятное ложе.

Не, что-то вчера определенно было не так, коль я докатился до такого состояния. Стыдно, Федор Александрович, очень стыдно!

Отдышавшись, вновь открыл глаза и попытался вытереть лоб от проступивших на нем капелек ледяного пота. Но едва лишь моя рука начала движение в направлении лица, я почувствовал на себе чей-то изучающий взгляд. Только не подумайте, что это бред не совсем протрезвевшего человека — на такие вещи у меня особенный нюх, и если даже в многолюдной толпе кто-то посмотрит на меня очень уж пристально, я непременно почувствую. Данному феномену наши велемудрые спецы из отдела «Прикладной психокинетики» даже название придумали: «гиперментальное восприятие».

Сообразив, что в комнате кроме меня присутствует еще кто-то, я принялся шарить взглядом, пытаясь обнаружить источник возможной опасности. И неожиданно для себя увидел уставившийся на меня огромный немигающий глаз, свободно парящий над спинкой моего рабочего кресла, стоящего у компьютерного стола. Глаз, вне всякого сомнения, мог принадлежать только живому существу и смотрел на меня крайне осуждающе.

«Ага, — подумал я, — не иначе как похмельный глюк».

Часто-часто захлопал ресницами, чтобы как можно быстрее избавиться от не прошеного наваждения, но упертый морок вовсе не собирался растаять в воздухе или исчезнуть из поля моего зрения каким иным способом. Более того, над спинкой кресла вознесся второй точно такой же глаз и уперся в меня (как мне показалось) еще более осуждающим взглядом, чем его собрат. Жуть, да и только!

Странное явление пары пугающих до холодного пота и онемения в конечностях зенок, как ни странно, произвело на мой организм определенно положительное действие. Головная боль заметно поутихла, сушняк отступил, мозг постепенно приступил к своим непосредственным обязанностям.

Приглядевшись повнимательнее, я понял, что глаза не просто парят в воздухе безо всякой опоры, от них куда-то за спинку кресла уходят тонкие жгутики.

«Ну, конечно же, — сообразил я, — глаза без тела существовать не могут, поскольку они всего лишь инструмент для сбора информации определенного свойства. Обработка информации должна выполняться мозгом. А мозг должен находиться в теле, которое питает его всякими там белками и углеводами, а также защищает от вредоносных воздействий окружающей среды».

Сделав столь мудрое заключение, я мысленно похлопал в ладошки себе, любимому, и с удовольствием отметил, что есть еще порох в пороховницах, жив курилка, не сгинела Польска и так далее в том же духе. Теперь оставалось одно совсем маленькое дельце: выманить неприятеля из моего кресла, в котором он так вольготно устроился и запустить в него чем-нибудь тяжелым, пока тот не схарчил меня первым. Я лихорадочно принялся шарить вокруг, но ничего кроме мягкой подушки и одеяла под руку так и не подвернулось.

И тут я, наконец, сообразил, что за тип так нагло расположился в моем любимом кресле и вот уже целую минуту пялится на меня своими бессовестными зенками, и, отбросив в сторону подушку, которую собирался применить в качестве метательного снаряда, облегченно вздохнул. Обладателем странных глаз оказался мой постоялец и коллега по работе Квагш Заан Ууддин Левар харан теге, знаменитый воитель истребитель глоргов, гроза хрунгов и прочей болотной нечисти. Принадлежит к расе разумных земноводных, самоназвание гвахушингарапама, по межмировому реестру проходят как латинги. Прибыл на Землю две недели назад из какого-то там никому не ведомого мирка под названием Большое Топкое Болото в качестве стажера в отдел «Линии», где я вот уже почти два десятка лет имею честь служить оперативным сотрудником.

Вообще-то считать меня эдаким кондовым наставником молодежи было бы опрометчиво. За всю мою довольно долгую карьеру под моей опекой находилось всего-то два юных дарования. Этот — третий. Однако Квагш только официально проходит как стажер, ну, сами понимаете, для галочки в личном деле и дополнительной строчки платежной ведомости. На самом деле мне не совсем понятно, для чего вообще меня к нему приставили в качестве наставника. Этот парень скорее меня чему-нибудь научит, а не я его. Вообще-то, сначала я категорически возражал и против соседства со столь экзотическим существом, и против его стажерства под моей эгидой, но хитромудрое начальство прозрачно намекнуло, мол, так нужно. И мне ничего не оставалось, как смириться со своей участью, ибо золотое правило любого карьериста гласит: намек начальства — закон для подчиненного. Я, конечно, не отношу себя к злостным карьеристам, но толика здорового служебного рвения и мне не чужда.