Книга Маара и Данн - Дорис Лессинг

— Десятком больше или десятком меньше, — махнула рукой женщина. — Что ты тут поделаешь…

Им снова приходилось кричать, чтобы перекрыть грохот потока, стук стволов и камней, крики животных.

В этот момент Данн вытащил руку из колец змеи, поднялся и подошел к ним, осторожно выбирая путь, чтобы не наступить на какую-нибудь устало развалившуюся на камнях и на земле живность. Он подошел к взрослым и остановился перед ними.

— Я есть хочу. Очень-очень хочу.

Маара поняла, что и ее уже давно терзает голод. Когда она в последний раз что-то съела? Злые люди не давали им ни есть, ни пить. А до этого… сознание наполнили пестрые картинки, мелькающие сценки. Родители, склонившиеся над ней: «Будь храброй, следи за братиком»… Гнев на лице незнакомца… А еще раньше — домашняя повседневность, до того, как начались всякие ужасы. Она вообще не могла вспомнить, когда ела в последний раз. Еды не хватало, но что-то съедобное всегда было в доме. Она вгляделась в Данна и поняла, что он очень изменился. Куда девались привычные пухлые розовые щеки. Лицо у братика худое, желтоватое. Еще ее заинтересовало, что туника Данна, в которой он только что плескался в воде, совершенно сухая. И на ней тоже сухая. Противная одежда у этих скальных людей, но очень быстро высыхает.

— У нас мало пищи, — пояснил мужчина. — Если сейчас съедим, то больше взять неоткуда.

— Я тоже голодная, — пробормотала Маара. Взрослые озабоченно переглянулись.

— Уже недалеко, — сказал мужчина.

— Но кругом вода.

— Она скоро уйдет.

— Недалеко… До чего недалеко? — спросила Маара. — Куда мы пойдем? Домой? — Но, еще не договорив, она поняла, что дома ей больше не видать. Женщина присела, лицо ее оказалось рядом с лицом Маары; мужчина так же точно присел напротив мальчика.

— Пора уже все понять, милая, — сказала женщина. Печально глядели глаза ее из глубоко запавших глазниц.

Мужчина держал Данна за руку и бормотал:

— Прекрати, прекрати.

Данн молча плакал. Жажда его больше не мучила, влаги хватало и на слезы, изобильно текшие по маленькому лицу.

— Что сказал тебе господин наш Горда? Ведь он тебе все объяснил?

Маара кивнула. Пришлось кивнуть. В горле застрял комок.

— Ну вот. — Женщина вздохнула и выпрямилась. Поднялся и мужчина, и они оба стояли, не зная, что делать и что сказать.

— Тяжко им, малым, все это понять, — сказала наконец женщина.

— Не удивительно, — вздохнул мужчина.

— Но они должны понять.

— Я понимаю, понимаю, — закивала Маара.

— Вот и хорошо, — улыбнулась женщина. — Что сейчас самое важное?

— Меня зовут Маара, — ответила девочка, поразмыслив. Мужчина повернулся к мальчику.

— А тебя как зовут?

— Его зовут Данн, — быстро вмешалась Маара, боясь, что брат забыл свое новое имя. Он и вправду забыл его, ибо тут же встрепенулся:

— Я не Данн. Меня зовут иначе.

— Запомни, от этого твоя жизнь зависит, — покачал головой мужчина.

— Забудьте свои прежние имена, — увещевала их женщина.

Маара подумала, что забыть настоящее имя несложно, потому что жизнь, с ним связанная, ушла безвозвратно, жизнь, в которой не надо было убегать, в которой их не томила жажда, а люди жили спокойно и мирно…

— Я есть хочу, — пробурчал Данн.

Взрослые внимательно осмотрели плоский валун, на который выползли пара ящериц и несколько скорпионов. Мужчина подобрал палку и осторожно спихнул эту живность с камня.

Они сели на камень, все четверо. Женщина порылась в большом мешке, привязанном к поясу. Мешок вымок, но пища оказалась столь хорошо упакованной, что лишь слегка подмокла. Женщина вынула два довольно больших белых диска, разломила каждый пополам и дала мужчине, Мааре, Данну, оставив одну половинку себе. Маара откусила и не смогла понять вкуса этого вещества.

— Больше ничего нет, — пояснила женщина.

Данн набил полный рот, жевал, давился, от усердия на глазах у него выступили слезы, лоб вспотел. Маара подумала, что выглядит так же.

— Что не доедите, я спрячу, — сказала женщина. Сама она не ела, следила за детьми.

— Поешь, — велел ей мужчина. — Надо подкрепиться. — Но сам он тоже почти ничего не съел.

— Это… скальных людей? — указал Данн глазами на недоеденный кусок.

Маара удивилась и обрадовалась его реакции. Она знала, что брат ее внимательный и сообразительный, даром что маленький.

— Да, их еда, — кивнул мужчина. — Не нравится? Придется привыкнуть, другого пока не предвидится.

— Другого долго не будет, — подтвердила женщина. Она встала, повернулась к воде. Туда же повернул голову и мужчина. Они долго и внимательно глядели, раздумывали, гадали. Разницы в уровне не замечалось. Толпившиеся на холмах животные, так же как и люди, ждали, когда же наконец отступит большая вода. Поток, теперь более спокойный, все еще проносил мимо кусты и деревья с вцепившимися в ветви большими и малыми животными.

— Скоро спадет, — сказала женщина.

— Если еще не прибудет.

Небо над ними такое же голубое, как будто твердая крыша над землей. Солнце жаркое, почти над головой. И бурая вода с севера.

Данн заснул, не выпуская из рук обкусанной белой лепешки. Женщина вынула ее из рук мальчика, спрятала в мешок. Она села, склонила голову, глаза ее закрылись. Мужчина лег наземь, тоже заснул.

— Нельзя, нельзя спать, — взмолилась девочка. — А вдруг придут плохие люди? Змея укусит… — И тоже заснула.

О том, что спала, она догадалась, вскочив и лихорадочно оглядываясь: где брат? Где взрослые? Голова болела от солнца, уже склонявшегося к горизонту. Вода отступила, неслась теперь лишь по руслу реки в центре долины. Данн вместе с женщиной, держась за ее руку, стоял на вершине холма. Они вглядывались вдаль, озирали окрестности. У подножия холма осела полужидкая грязь, из которой начинала подниматься испачканная трава.

— Где нам переправиться? — спросила женщина.

— Не знаю, но где-то придется, — ответил мужчина.

Животные, покинувшие холмы, одолевали грязь, взбирались на гребень водораздела. Маара подумала, что скоро снова захочет пить. И проголодается. Они проспали до вечера.

— Надо попытаться, — продолжил мужчина. — Между ямами дно поднимается.

— Опасно.

— Здесь оставаться опаснее, если они за нами погонятся.

Быстро темнело. Выступили звезды, вышла на небо яркая желтая луна. В лунном свете блестела грязь, блестела трава, сверкала и переливалась речная рябь. Мужчина спрыгнул в грязь, поскользнулся, но устоял на ногах, выпрямился.