Книга Побег из Амстердама - Саския Норт

— Мам, а чего это ты разводишь огонь?

— Захотелось погреться. У нас же нет камина, вот я и подумала: давай-ка разведем костер во дворе.

Мейрел подошла ко мне, обняла и прижала голову к моему животу.

— Как здорово, мам. И так тепло.

Я погладила ее черные жесткие кудри, заставляя себя наслаждаться этим коротким мгновением нежности. Мейрел нечасто обнимает меня сама.

Прибежал Вольф, прошлепав босыми ножками, как ластами, по деревянному полу.

— Ух ты, огонь! — закричал он и, прыгнув на меня, обхватил ручками мои ноги и засмеялся.

— Ой, мам, ты сидишь в бутерброде, ты у нас колбаса!

Смеясь, я взяла его на руки, пощекотала его голый живот, и он снова залился смехом.

— Мам, а знаешь… — начала Мейрел, терпеливо продолжая бросать в огонь листья, веточки и куски картона.

— Что?

— У Стейна папа умер.

— Что ты говоришь! Какой ужас! Это у него папа так сильно болел?

— Да. И сейчас мы вместе рисуем картину для Стейна.

— Вы молодцы. А Стейн сегодня ходил в школу?

— На немножко. Он был тихий, но не плакал. Я подарила ему свой «Милки Вэй». Я ему сказала, что можно привыкнуть жить без папы. А потом и новый появится. А учительница сказала: настоящий папа может быть только один.

Мы замолчали.

Глава 4

Последний раз я видела отца Мейрел, когда полицейские выдворяли его из моего дома. Он вышиб дверь кухни, после того как я спросила, где он был ночью. Такие вопросы Стиву задавать не полагалось. Он приходил и уходил, когда ему заблагорассудится, он сам определял, как ему жить, хотя мы были вместе и у нас росла дочь. Если мы выступали с группой, он отправлял кого-нибудь из друзей провожать меня, а сам оставался где-нибудь болтаться. Пил, гулял, играл в карты и трахался с кем ни попадя. Я все знала, хоть он не говорил мне ни слова. Его нервные подружки просто сами звонили мне домой. Спрашивали Стива. Толпы блондинок лезли на сцену, трясли грудью, тянули к нему руки, бросая умоляющие взгляды. Заваливали его игрушками с записками. А Стив не хотел разочаровывать своих фанаток.

Пять лет я была у него в рабстве. В рабстве его гладкого черного тела и грудного теплого голоса. Когда он смеялся, все вокруг смеялись, когда танцевал, все танцевали. Я обожала его, он вытащил меня из моего пыльного, тесного гнезда и привел в мир музыки. Он открыл мне, что я могу петь, и заставил развивать мой талант, он сделал так, что я поверила — стоит вырваться из отсталой, душной дыры, где я выросла, — и все мечты сбудутся.

Стив — как мой менеджер и мой любовник — принимал за меня все решения. Он мог любить меня страстно и настойчиво — и тут же совершенно не обращать на меня внимания. В конце концов из-за своей полной зависимости от него я превратилась во взвинченную, ревнивую, психованную, исхудавшую развалину. Постоянно настороже, в страхе, что он променяет меня на другую, постоянно занятая тем, чтобы соблазнять его и угождать. Но моя любовь, мое обожание фантастически выглядели на сцене. Никто не мог вложить столько души в песни о неверности, безнадежной любви и страхе быть покинутой. Я знала, о чем пою, и могла заставить плакать целый зал. Только на сцене были редкие моменты, когда Стив принадлежал мне одной, несмотря на всех этих мерзких, похотливых, потных девок, которые топтались у его ног. Я с удовольствием давала им почувствовать, что они на самом деле пустое место.

Впервые я увидела его в кафе «Клетка» в Бергене, соседней деревне, где была хоть какая-то жизнь. Он выступал там со своей группой «Секс-машина». Я практически жила в этом кабаке, где смотрели сквозь пальцы на курение косяков и все еще крутили Джимми Хендрикса и «Роллинг стоунз». Школа была в пяти минутах ходьбы от «Клетки» — другого, свободного мира. Там я и пропадала целыми днями, сбежав от себя самой — дочери хозяина пансиона Кора Фоса и его сумасшедшей жены Петры. Там я курила у барной стойки гашиш с мужчинами намного старше меня и совсем не хотела домой. Дома полагалось есть фарш с молодой фасолью и жареной картошкой в кругу своей молчаливой семьи, паинькой делать уроки и быть подобием своих родителей. В «Клетке» я танцевала с торговцами гашишем и кокаинщиками, которые уверяли, что они музыканты, поэты или художники. Мужчины, которые обещали ввести меня в свой артистический, красочный мир без правил. Я действительно считала, что «это» происходит именно там, что «Клетка» — начало всех начал, тот источник, в котором зарождается искусство и музыка, откуда писатели, художники и музыканты черпают вдохновенье. Я тоже хотела приобщиться к ним, там я думала встретить человека, который заберет меня с собой в город, за границу, кто познакомит меня с большим, загадочным миром богемы.

Моим героем был Стив Томас, или «голландский Отис», как он сам охотно представлялся. У него был густой хриплый голос, чувственный до самых кончиков пальцев, умоляющий и вкрадчивый. Я верила каждому слову, которое он пел. Когда он выступал в «Клетке», я стояла у сцены. Его группа «Секс-машина» играла классический соул, самые популярные песни Отиса Реддинга, Марвина Гея, Вилсона Пикетта и Джеймса Брауна. Подростком я не очень понимала эту музыку, но когда я увидела, как выступает Стив, то стала покупать только соул. Я записывала названия тех песен, что он поет, и на следующий день покупала пластинки. Я убирала комнаты в пансионе, чтобы на заработанные деньги купить в Алкмаре записи и тексты песен. Я хотела петь с ним вместе, бесконечно репетировала в своей комнате в наушниках. Представляла перед зеркалом наш со Стивом дуэт.

Однажды после его очередного выступления в «Клетке», когда я весь вечер простояла у его ног, танцуя и подпевая, и слезы катились у меня по щекам под его «Я слишком долго любил тебя», он подошел ко мне. Я стояла у стойки бара и ждала своей очереди, как вдруг он склонился надо мной. Я почувствовала запах кокосового масла, которым он мазал голову, запах виски, его кожаных штанов и пыталась придумать, что бы интересного ему сказать. Но горло у меня сжалось, и получился только жалкий писк. Стив поцеловал мне руку и предложил поехать с ним в «Экстаз», дискотеку в Алкмаре. Наконец-то он меня нашел.

В ту же ночь он поцеловал меня — настойчиво, сильно и одновременно нежно, провел пальцем по моему лицу и сказал по-английски: «Я люблю тебя, крошка, маленькая негодная девчонка». Стив любил говорить по-английски, хотя был таким же голландцем, как и я. Меня еще никто не целовал так, как он. Мои губы горели и трепетали от его жадных и сильных губ. Я как будто летала над землей, я чувствовала себя набухшим бутоном, который вдруг раскрылся. Он заметил меня, захотел познакомиться, выбрал меня одну из всех этих девиц.

После этой ночи мне уже больше не хотелось домой. А через полгода мы жили в Амстердаме, и я пела в его группе.

Так же внезапно, как он появился в моей жизни, он и исчез несколько лет спустя. Соседи вызвали полицию, когда Стив в очередной раз разбушевался, двое полицейских приехали забирать его в кутузку, чтобы немножко «охладить». Мейрел, всхлипывая, дрожала у меня на руках, как маленькая испуганная собачонка. Стив улыбался, подняв руки: «Что вы, ребята, я хороший». Он поцеловал нас и прошептал мне в ухо: «Твое счастье, если не ты им позвонила». Мейрел снова расплакалась.