Книга Огонь в его ладонях - Глен Кук

– За это я приношу тебе, Мустафа, свою благодарность. А как насчет моего наследства?

– Мы рассчитались со старшинами. Боюсь, что они нас надули. Ведь мы для них не более чем невежественные дьяволы пустыни. Но возможно, они вели себя честно. Ведь у нас были сабли, на которых ещё не успела высохнуть кровь бандитов.

– Сомневаюсь, что они обманули вас, Мустафа. Это не в их обычаях. И кроме того, они, как ты говоришь, вас боялись.

– Там оказалось немного золота и серебра. Верблюды их не интересовали.

– Каковы ваши потери?

– Один человек убит и мой сын Нассеф ранен. Ну и мальчишка! Жаль, что ты его не видел! Он дрался как лев! Моя гордость не знает границ. Не могу поверить в то, что мои чресла породили такого сына. Мой Нассеф – лев пустыни! Он станет могучим воином. Если сумеет пережить юношескую запальчивость. Он собственноручно убил трех из них. – Глава рода просто светился гордостью.

– А кони? Ты упоминал о конях.

– Мы потеряли трех. Самых лучших. Мы скакали быстро и без остановок. Кроме того, мы направили гонца к родичам твоего отца, чтобы известить их и чтобы они могли востребовать свою собственность. Посланник ещё не вернулся.

– Да, я знаю, путешествие у него длинное, очень длинное. Теперь все это добро – твое, Мустафа. Все полностью. Я попрошу у тебя лишь одну лошадь и немного монет, чтобы начать свою священную миссию.

Мустафа был безмерно удивлен.

– Мика… – начал он.

– Отныне я Эль Мюрид. Мика аль Рами больше не существует. Это был мальчик, который умер в пустыне. Я вернулся из огненного горна как Ученик.

– Ты ведь шутишь. Разве не так?

Эль Мюрид был изумлен тем, что у кого-то могут быть сомнения.

– Именем твоего отца, который был моим другом, – продолжал Мустафа, – заклинаю, выслушай меня. Не вступай на этот путь. Он может оказаться путем слез и горя. И не только для тебя – для всех.

– Но я должен, Мустафа. Мне повелел это сам Бог.

– Я мог бы удержать тебя силой, но не стану делать этого. И да простит меня дух твоего отца. Я подберу тебе лошадь.

– Белую, если такая у тебя есть.

– Да, есть одна.

На следующее утро Эль Мюрид снова учил под пальмами. Он страстно говорил о едва сдерживаемом гневе Бога, который, теряя терпение, взирает на то, как Избранные пренебрегают своим долгом. Аргумент в виде пересыхающего оазиса опровергнуть было очень трудно. Испепеляющий зной лета тоже был весомым доводом. Некоторые из более молодых слушателей задержались после проповеди, чтобы получить более глубокие познания и выслушать ответы на мучающие их вопросы.

Три дня спустя Нассеф прошептал из-за закрытого полога его палатки:

– Мика? Я могу войти.

– Это ты, Нассеф? Входи. Но я – Эль Мюрид.

– Ну конечно. Прости. – Нассеф уселся напротив Эль Мюрида и продолжил: – Отец и я поругались. Из-за тебя.

– Мне жаль это слышать. Это очень плохо.

– Он приказал мне держаться от тебя подальше. И Мириам тоже. Остальные родители требуют того же. Они злятся на тебя – ты слишком многое подвергаешь сомнению. Тебя терпели до тех пор, пока считали, что твой разум поражен безумием пустыни. Но теперь они называют тебя еретиком.

Эль Мюрид был потрясен:

– Меня? Ученика? Они обвиняют меня в ереси? Как это может быть? Разве я не был избран самим Творцом?

– Ты бросаешь вызов старому образу жизни. Их образу жизни. Ты их обвиняешь. Ты обвиняешь монахов Аль Хаба. Они привыкли к определенным порядкам. Ведь не ждешь же ты от них признания: «Да, мы виноваты».

Он не предвидел, что Властелин Зла настолько хитер, что сможет обратить против него, Эль Мюрида, его же собственные аргументы. Кажется, он недооценил своего Врага.

– Благодарю тебя, Нассеф. Предупреждая меня, ты поступаешь как истинный друг. Я это запомню. Знаешь, Нассеф, я подобного не ожидал.

– Я так и думал.

– Ступай и не давай своему отцу повода для гнева. Я поговорю с тобой позже.

Эль Мюрид молился несколько часов. Он глубоко погрузился в собственные мысли, и ему стало окончательно ясно, что от него ждет Бог.

Он смотрел вдоль длинного каменистого склона в направлении монастыря Аль Хаба. Земля на невысоком холме была совершенно бесплодной, как будто тьма, царящая там наверху, сползла вниз, чтобы поглотить все то доброе, что её окружало.

Именно там наверху он должен выиграть свою первую и самую важную битву. Какой смысл пытаться обращать лицом к Истине род аль Хабиб, если традиционные духовные пастыри постоянно сбивают свое стадо с правильного пути, как только оно на него ступит.

– Я отправляюсь в Святилище Аль Хаба, – сказал он жителю деревни, который подошел, чтобы спросить, что он делает. – Я намерен выступить там с проповедью. Я открою им Истину, и пусть они попробуют назвать меня еретиком в лицо, рискуя навлечь на себя гнев Творца.

– Ты считаешь это мудрым шагом?

– Это следует сделать. Они должны будут объявить себя либо обращенными праведниками, либо признаться в том, что являются орудием Властелина Зла.

– Пойду скажу всем.

Эль Мюрид начал восхождение.

В религии пустыни не существовало фигуры Дьявола, пока Эль Мюрид не назвал его. Зло состояло из сонма демонов, призраков и падших душ, не имевших вождя. А склонный к патернализму Бог Хаммад-аль-Накира был главой целого семейства богов, что подозрительно напоминало большие семьи империи или родовые группы пустыни. Главные проблемы Богу создавал его брат, слывший в божеском семействе паршивой овцой. Братец мутил воду просто так – из любви к беспорядку и не более того. В религии сохранялись следы анимизма, культа поклонения духам предков и идеи переселения душ.

Ученые университета Ребсамен в Хэлин-Деймиель утверждали, что боги пустыни являются слабым отражением той семьи, которая объединила Семь Племен и привела их в землю, ставшую вначале империей, а затем и Хаммад-аль-Накиром.

Учение Эль Мюрида исключало анимизм, поклонение предкам и переселение душ. Оно превратило скромного вождя рода во всемогущего Единственного Истинного Бога. Его братья, жены и дети стали простыми Ангелами.

А баламут брат превратился во Властелина Зла, повелителя джиннов и ифритов и покровителя колдунов. Эль Мюрид возвысил голос против всякого рода чародейства с яростью, совершенно не понятной его слушателям. Его главный довод сводился к тому, что колдовство привело к гибели империи. Величие Ильказара и надежда на возвращение прежнего величия – к этой теме он обращался в каждой проповеди.

Яблоком раздора между ним и Эль Акила был вопрос о молитвах второстепенным божествам. Местные жители привыкли обращаться к помощи монахов обители, когда хотели направить просьбу богам и особенно Мухриану, в честь которого и было построено Святилище Аль Хаба.