Книга Агнесса из Сорренто - Гарриет Бичер-Стоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люди говорят.
На меня от четок
не поднимешь взгляд.
Вознося молитвы
с жаром вновь и вновь,
Не забудь о главном:
Бог ведь есть любовь.
В этих словах звучала столь искренняя серьезность, что темные глаза Агнессы увлажнились, заблестели, и вот уже крупные слезы одна за другой закапали на прелестные соцветия алиссума и ажурные листья папоротника, пробивающиеся из щелей мраморной стены. Тут она вздрогнула и отпрянула от парапета, вспомнив слышанные от монахинь истории о блуждающих духах, которые иногда в уединенных местах зачаровывают своими песнями неосторожных смертных, навлекая на них затем ужасную, неописуемую гибель.
– Агнесса! – раздался вдруг резкий голос появившейся на пороге старухи Эльзы. – Ну наконец-то! Вот ты где!
– Я здесь, бабушка.
– Кто это тут распелся посреди ночи?
– Не знаю, бабушка.
– Это внизу, в ущелье? – спросила старуха, тяжелым, решительным шагом направляясь к парапету и вглядываясь в лежащий за ним полумрак зоркими черными глазами, сверкающими в тумане, точно лезвия кинжалов. – Если есть там кто, то пусть убирается, – добавила она, – нечего докучать честным женщинам такими воплями. Пойдем, Агнесса, – велела она, потянув девушку за рукав, – ты, наверное, устала, ангел мой! А вечерние молитвы твои всегда долгие, так что лучше поторопись, девочка моя, чтобы твоя старая бабушка уложила тебя в постель. Да что с ней? Не иначе как она плакала! И руки у нее холодные как лед!
– Бабушка, а что, если это дух? – спросила та. – Сестра Роза рассказывала мне о духах, завлекавших смертных своими песнями в этом самом ущелье.
– Все может быть, – отвечала старая матрона Эльза. – Но нам-то что до них за дело? Пусть себе поют! Пока мы их не слушаем, от них вреда не будет! Мы окропим ограду святой водой, прочитаем молитвы святой Агнессе – и пусть себе поют, пока не охрипнут!
Вот каких неустрашимых и непоколебимых взглядов эта энергичная почтенная матрона придерживалась. Тем не менее, пока Агнесса, преклонив колени, возносила молитвы, старуха, усердно окропляя весь двор святой водой, утешалась, разговаривая сама с собой.
– Поистине, иметь дочерей и внучек – Божье наказанье! Если она пригожая – а дурнушки никому не надобны, – то за ней только знай приглядывай, мука мученическая! Эта еще тихая и послушная, не то что дерзкие, развязные девицы вроде Джульетты, но чем они пригожее, тем вернее за ними начнут увиваться кавалеры. Чума на давешнего красавчика, да будь он хоть вправду брат короля или я не знаю что! Это он пел серенаду, как пить дать! Надобно сказать Антонио и как можно скорее выдать девицу замуж, но я и ему ее отдавать не хочу, ведь не он ее воспитывал и растил, а я… Может быть, стоит поговорить с отцом Франческо. Ведь так я когда-то лишилась своей дорогой Изеллы. Пение изобрел сам дьявол, не иначе: пением-то девиц вечно и очаровывают. Вот хорошо бы выплеснуть на камни внизу кипящего масла, то-то он иную песенку запоет, да что там, завизжит! Что ж, думаю, я заслужила тепленькое местечко в раю, пройдя через все муки сначала с ее матерью, а потом и с нею тревог не оберешься. Да, заслужила, не поспоришь!
Еще какой-нибудь час – и большая круглая торжественная луна сосредоточенно светила на маленькую усадьбу в скалах, посеребрив блестящие темные листья апельсиновых деревьев, а чудесный аромат их цветов тем временем окутывал домик, словно благовонное облако. Лунный свет лился сквозь незастекленное окно, ложась сияющим квадратом на узенькую постель, где спала Агнесса, и оттого ее нежное лицо, с его одухотворенным, трепетным выражением, помещенное в раму оконного проема, напоминало в своей печальной чистоте лики Мадонн, написанных фра Анджелико[3].
Рядом с нею лежала ее бабушка, чьи лицо, с точеными, правильными чертами, так загрубело от времени, так загорело от солнца, так покрылось сетью морщин от трудов и забот, что стало напоминать одну из парок Микеланджело, и даже во сне она грубой, жесткой, сильной рукой решительно сжимала изящную ладонь Агнессы.
Пока они почивают, нам надо поведать еще кое-что о маленькой Агнессе – о ее нраве, о ее происхождении и о том, почему она такова, какова она есть.
Глава 4
Кто и почему
Старуха Эльза не родилась крестьянкой. Когда-то она была женой управляющего, служившего в одном из тех знатных римских семейств, что по своему положению и по славному прошлому сравнимы с принцами и князьями. Эльза, как свидетельствуют ее фигура, ее профиль, все ее жесты и движения, все ее речи, отличалась силой воли, проницательностью, честолюбием и смелостью, а также склонностью извлекать пользу из любого дара, ниспосланного ей Природой.
Провидение подарило ей дочь, чья красота слыла несравненной даже в этих краях, где счастливая наружность встречается нередко. В добавление к красоте маленькая Изелла обладала сообразительностью, остроумием, изяществом и решительным нравом. Еще ребенком сделалась она любимицей и главной игрушкой принцессы, которой служила Эльза. Эта высокородная дама, томимая скукой, владела, подобно многим аристократкам прошлого и настоящего, целым зверинцем со множеством различных обитателей: тут были и левретки, белоснежные и изящные, словно из севрского фарфора, спаниели с длинными шелковистыми ушами и пушистой бахромой на лапках, разнообразные обезьяны, время от времени, как это ни прискорбно, чинившие разбой в гардеробе своей хозяйки, и самый очаровательный маленький карлик, настолько безобразный, что мог распугать даже сов, и столь же злобный, сколь и отвратительный видом. Кроме того, держала она павлинов, ара и иных попугаев, а также всевозможных певчих птиц, соколов разных видов, лошадей и охотничьих собак, – коротко говоря, трудно сказать, чего у нее не было. Однажды ей взбрело в голову пополнить число своих любимцев Изеллой. С непринужденностью аристократки она протянула украшенную перстнями руку и сорвала единственный цветок Эльзы, чтобы пересадить его в свою оранжерею, а Эльза только преисполнилась гордости, когда ее дитя постигла такая судьба.
Принцесса почти не расставалась с ее дочерью и дала ей воспитание и образование, какое пристало бы ее собственному ребенку, то есть, по правде говоря, весьма поверхностное и неглубокое. Оно состояло в обучении пению и игре на лютне, танцам и вышиванию, а еще знатной барышне полагалось в те времена уметь подписать свое собственное имя да прочитать любовное послание.
Всему миру известно, что любимцев для того только и заводят, чтобы избаловать их на потеху и на забаву хозяевам, а Изеллу баловали совершенно неумеренно, невообразимо. Каждый день ее облачали в новое роскошное платье, убирали новыми драгоценностями, ибо принцессе никогда не наскучивало примерять своей любимице
