Книга Драконоборец - Рэйда Линн

заявила бы, что ничего другого от ее племянничка и ждать было нельзя, что он пошел характером не в мать – святую женщину – а в сумасбродного отца, что она всегда твердила сестре, что ее сынок плохо кончит… И так далее, и все тому подобное. Начав такую речь, Эмилия вполне способна была продолжать ее до бесконечности – пока все ее слушатели не капитулировали и не разбегались в ужасе, оставляя поле боя за зловредной дамой. С возрастом манеры тетки становились все несноснее – если в те времена, когда они были детьми, теткины речи были, на худой конец, разнообразны, то со временем она усвоила привычку повторять одно и то же много раз, с упорством дятла, долбящего дерево.

Дракончик, которого Ричард спас, рос быстро – впрочем, он и съедал столько, что хватило бы накормить существо в три раза больше него самого. Ричард шутливо попрекал его такой прожорливостью, но охотно носил ему мясо – он даже сам не понял, когда успел привязаться к этому странному существу. Наверное, дело было в совместных ночлегах, а также и в том, что при ближайшем рассмотрении дракончик оказался похож на всех тех существ, с которыми Ричард привык возиться дома – щенками на псарне, маленькими жеребятами, смешным теленком, который тоже потерял мать и которого они с Алисон в детстве выкармливали молоком из фляжки с завязанным тряпкой горлышком. Было ли это свойством всех драконов вообще, или же дело было в том, что драконий детеныш оказался под присмотром человека, но в его повадках было больше не от дикого, а от домашнего животного.

Спал он теперь гораздо меньше, а когда не спал, ходил за Ричардом хвостом. Передвигался он теперь гораздо более уверенно, чем неделю назад. Время от времени дракончик делал вид, что нападает на его сапог, кусая вареную кожу голенища, но Ричард прекрасно понимал, что это не всерьез. Кроличьи и даже оленьи кости его подопечный перекусывал так же легко, как сам он ломал высохшие ветки, так что, пожелай дракончик в самом деле его укусить, сапог бы его ни за что не защитил. Но Ричард уже перестал бояться, что дракон его укусит. Он возился с ним так же спокойно, как с охотничьими псами, а дракончик точно так же, как те псы, покусывал его запястья или пальцы – и, хотя те и другие запросто могли бы нанести ему серьезное увечье, от этих «укусов» оставались лишь едва заметные следы, сходившие через пару минут.

Однажды, досыта наевшись свежей рыбы, выловленной Ричардом, дракончик, хоть и сытый, повел себя так, как будто требовал добавки. Длинный и гибкий хвост, извиваясь, хлестал из стороны в сторону, а сам дракончик припадал к земле, разевал пасть и шипел в притворной ярости, но на нескольких рыб, отложенных рыцарем в сторону себе на ужин, он при этом не обращал ни малейшего внимания, и выглядело это так, как будто он не голоден, а просто хочет поиграть. Чуть-чуть подумав, Ричард подобрал сухую палку, повертел ей перед носом у дракончика, а потом зашвырнул ее подальше, как будто имел дело не с драконом, а с собаками у себя в замке. Он не особенно рассчитывал на результат, но, к его удивлению, дракончик развернулся, и, быстро перебирая лапами, с юркостью ящерицы побежал за палкой, отлетевшей далеко в кусты. А когда он, все так же семеня и припадая животом к песку, принес палку назад и стал навязчиво совать ее ему, делая в то же время вид, что он не хочет ее отдавать, Ричард, не выдержав, расхохотался.

В этот день он дал дракончику имя – Ригель. Коровы и овцы в их домашнем стаде всегда были безымянными, но тому теленку, за которым они когда-то ухаживали в детстве, Алисон сразу же дала имя – Рыжик – заявив при этом, что, если живое существо не только кормишь, но и играешь с ним, то ему нужно имя. Следуя этому завету, Ричард посчитал, что оставлять дракончика без имени будет неправильно.

При этом Ричард ясно понимал, что Ригель – не собака, и что он не должен привязаться к нему так, как если бы он в самом деле был его хозяином. Его задача состояла в том, чтобы дождаться, пока Ригель не способен будет прокормиться сам, а после этого уйти и предоставить юного дракона его собственной судьбе. Поэтому больше Ричард с ним не играл и вообще старался, по возможности, поменьше его трогать, а во время сна не позволял дракончику цепляться за себя и осторожно спихивал его на землю, так, чтобы тот спал хотя бы рядом с ним, а не на нем. Впрочем, дракончик с каждой ночью – или правильнее было бы сказать, с каждым съеденным куском мяса – становился все теплее, так что греть его не было никакой необходимости.

Через пару недель Ригель уже ловил шнырявших в траве кроликов и научился заходить на мелководье и подолгу сидеть неподвижно, пока какая-нибудь неосторожная рыбешка не подплывала слишком близко. Тогда Ригель выхватывал ее из воды – тем же молниеносным, поразительным движением, каким выхватывал у Ричарда из рук кусочки мяса – и мгновенно пожирал. А после этого опять надолго замирал – черный и неподвижный, как блестящий мокрый камень. Ричард понял, что «учить» дракончика охотиться нет никакой необходимости. В ученых книгах говорилось, что драконы – прирожденные убийцы, и Ричард имел возможность убедиться в том, что это верно. Ну, по крайней мере, применительно к охоте и поиску пропитания. В патологическую кровожадность Ригеля Ричард не верил. Этак даже собаку можно называть «безжалостной убийцей» - в ней ведь тоже от рождения сидит инстинкт охотника.

- Пора прощаться, братец, - сказал он дракончику. – Теперь ты без меня не пропадешь, а чересчур ко мне привязываться тебе вредно. Постарайся, когда вырастешь, охотиться в этих местах, и никогда не лезь в долины и не трогай чужой скот – а то как бы мне не пришлось тебя убить. Бывай…

Глава 2

Расставание с Ригелем расстроило его сильнее, чем он ожидал. Проведя всю сознательную жизнь в обществе дорогих ему людей, Ричард был плохо приспособлен к одиночеству, и компания Турна была неспособна заменить дракончика, который нуждался в его защите и опеке и все время порывался с ним взаимодействовать. Впервые со дня своего отъезда Ричард остро ощутил свою оторванность от дома и начал скучать по всем своим домашним - не только