Книга Эдгар Аллан По. Причины тьмы ночной - Джон Треш

к более редкому, более отдаленному удовольствию.

Эти точные, потусторонние строки, написанные в подростковом возрасте, предвосхищают более позднюю поэзию По. Они также повторяют мир его тревожного детства: столичный город на воде, коммерческий центр противоречивых ценностей, в котором играли свою роль классические идеалы, увлечение современной наукой, насильственное подчинение, а также тоска, контрасты и страсти романтической поэзии.

Сын сцены

По родился 19 января 1809 года в Бостоне. Его мать, Элиза Арнольд, приехала из Англии в 1796 году в возрасте девяти лет. Она выросла на сцене, очаровывая зрителей ролями от поющей служанки до Офелии, которую хвалили за красоту и живость. В ранней Америке актерская профессия считалась сомнительной с точки зрения морали; в Бостоне спектакли были запрещены вплоть до 1795 года. Во время гастролей Элиза привлекла внимание Дэвида По, сына уважаемой семьи из Балтимора. Его отец, прозванный «генералом По», служил квартирмейстером Лафайета во время революционной войны. Они поженились и вместе гастролировали, несмотря на его пьянство и бездарность на сцене.

Их первый сын Генри родился в 1807 году, за ним последовал Эдгар. Элиза По родила третьего ребенка, Розали, хотя к моменту ее рождения – а возможно, и задолго до этого – Дэвид оставил семью. Театральные представления миссис По в 1811 году в Вирджинии были очень хорошо приняты. Однако в Ричмонде, где она сыграла Джульетту и другие знаменитые роли, она заболела чахоткой.

Красивая, умирающая актриса в окружении своих маленьких детей, младшую из которых она еще кормила грудью, – это очень печальное зрелище. По словам местного торговца, дамы выражали ей свое почтение: «Сейчас преобладает необычная мода – благотворительность. Миссис По, великолепная женщина, очень больна и, после ссоры и расставания с мужем, живет в нищете. Сейчас для нее самое модное место отдыха – это палата». Газета Richmond Enquirer отметила: «Миссис По, лежащая на одре болезни и окруженная детьми, просит вашей помощи, и просит ее, возможно, в последний раз».

Элиза умерла 8 декабря. Безрассудный Дэвид По умер в Норфолке всего несколько дней спустя. Генри приютили родственники в Балтиморе, малышку Розали удочерили Уильям и Джейн Маккензи, близкие друзья Алланов. По настоянию жены Джон Аллан привез Эдгара домой.

Далее последовала еще одна трагедия: 26 декабря во время представления «Истекающей кровью монахини» в том же театре, где выступала Элиза По, произошел пожар. Погибло семьдесят два человека. Городской совет заказал мемориал. По указанию председателя Верховного суда Джона Маршалла и по проекту ученика Джефферсона на Брод-стрит построили неоклассическую восьмиугольную Епископальную монументальную церковь, а Уильям Галт – дядя Аллана – и несколько сенаторов, конгрессменов и губернаторов купили кафедру. Так рассказы о пожаре и о смерти матери объединились в памяти По.

Ричмонд являлся политическим центром и оказывал влияние на национальное правительство. Владельцы плантаций зависели от торговцев, многие из которых были шотландскими иммигрантами, такими же, как Аллан и его дядя Уильям Галт. Их расчетливая логика и скупость контрастировали с щедростью плантаторов и давно сложившимися кровными узами. Кроме того, семейные связи Фрэнсис и богатство Галта обеспечивали Алланам положение в обществе. Каждое лето семья уезжала из влажного, жаркого Ричмонда в Уайт-Салфер-Спрингс. Там Эдгар «очаровывал всех своей детской грацией» и «откровенным, ласковым и щедрым» нравом. Он был «прелестным малым, с темными кудрями и яркими глазами, одетый как молодой принц».

Общество Вирджинии гордилось традициями чести и иерархии. Они были прописаны в ритуалах балов и дуэлей, навеянных мечтательной актуальностью героических воинских саг Вальтера Скотта «Айвенго» и «Уэверли». Рабовладельческое дворянство Вирджинии посылало своих сыновей представлять свои интересы в Конгрессе, судах и Белом доме. Они ценили хладнокровие и браваду, превозносили женскую чистоту и деликатность и с тревогой следили за расовыми границами. Такие идеалы подрывались сексуальными вольностями, которые мужчины-рабовладельцы допускали по отношению к порабощенным женщинам (постоянная тема сенсационной и аболиционистской литературы).

По перемещался между гостиной, где Алланы принимали друзей и родственников, и комнатами для прислуги. В Ричмонде более трети населения находилось в рабстве. Расы смешивались бесчисленными способами, и большая часть раннего детства По прошла под присмотром чернокожих слуг, включая управляющего домом Алланов, Дэбни Дэндриджа. Воспитатели часто рассказывали ему истории, и в этих африканских сказках – которые передавались из поколения в поколение, изменялись и переосмысливались в ходе «Среднего пути» – очень часто изображались души, одержимые колдовством и опасными наваждениями, ожившие мертвые тела, злобные духи, терзающие живых. Поздние рассказы и стихи По о привидения, могилах и зомбиподобных существах станут отражением африканских и креольских сюжетов.

Некоторые критики считают необычным принятие По готической литературы – европейской традиции, связанной с замками с привидениями и проклятыми аристократами, популяризированной эдинбургским журналом Blackwood’s Magazine и фантастическими рассказами немецкого писателя Э. Т. А. Гофмана. Однако в предисловии к своему первому сборнику рассказов По утверждал, что «ужас – это ужас не Германии, а души». Если говорить более конкретно, то в аристократической атмосфере вирджинского общества и повседневном ужасе рабства По нашел непосредственное вдохновение для создания атмосферы болезненного декаданса в «Падении дома Ашеров» и «Маске красной смерти», сентиментального насилия в «Черном коте» и пыточных приспособлений в «Колодце и маятнике». Центральное место рабства в вирджинском обществе наложило отпечаток на поздние произведения По так же четко, как и на его детство. Возможность восстания была постоянной, а за слухами о восстании следовали безжалостные репрессии.

Будучи подопечным Аллана, По погрузился в привилегии, неразрывно связанные с плантациями. Тем не менее его дважды отстраняли от полноправного членства. Аллан принадлежал к растущему меркантильному классу, недавно появившемуся среди устоявшегося дворянства. Эдгару постоянно напоминали, что он сирота и сын актеров, а происхождение в те времена имело первостепенное значение. Трагедия смерти его родителей, особенно матери, о которой он лелеял смутные, возможно, даже воображаемые воспоминания, также нависла над его детством. Вот так сложились идеальные условия для воспитания мрачного, нервного, чрезвычайно наблюдательного ребенка.

Экспериментальная республика

Белая элита Ричмонда[7] приветствовала демонстрацию богатства, образованности и эстетической чувствительности. Они также принимали скромный рационализм, провозглашенный в Декларации независимости и Конституции. Здравый смысл – сочетание наблюдательности и обычного расчета – мог раскрыть как глубинные законы природы, так и движущие силы политики. Будучи губернатором Вирджинии во время революции, государственным секретарем Вашингтона и третьим президентом страны, Томас Джефферсон оказывал сильное влияние на общество. Наряду с Бенджамином Франклином он считался одним из самых известных представителей науки в ранней республике.

В колониях наукой занимались в основном джентльмены-энтузиасты. Джефферсон и его друзья-плантаторы обсуждали исторические и естественные вопросы в Ричмонде и отправляли своих сыновей в колледж Вильгельма