Книга Короткая память - Александр Борисович Борин

когда задачи перед строительным управлением стоят сложнейшие, чрезвычайные! 70—80 человек при потребности — 300, а то и больше. Всего ничего.

Выручали обычно Воркуту в этот период временные рабочие. Или, проще сказать, шабашники.

Когда жителей Воркуты поезда и самолеты везли на юг отдыхать, жители Москвы, Ленинграда, других городов средней полосы ехали им навстречу в Воркуту. Для того чтобы в дни своего отпуска как следует здесь поработать. И, понятное дело, заработать. Ибо известно: нигде столько не заработаешь, как здесь, на Крайнем Севере.

Конечно, приезжали сюда разные люди. Попадались и ловкачи, и прохиндеи, и те, кто готов был зашибить деньгу, не слишком себя утруждая. Наезжали откровенные мошенники, готовые вступить в сговор с воркутинскими работодателями: «Ты мне отвали как следует, а я уж тоже тебя не обижу». Всякие наведывались. В семье не без урода.

Однако больше всего бывало здесь людей серьезных. Не пылких, легкомысленных романтиков, начитавшихся о заполярной экзотике; не перекати-поле, которым все равно куда податься, лишь бы по стране поколесить; не туристов, не экскурсантов, не гостей, не нахлебников, а — работников. То есть тех, кто умел и готов был выложиться до конца, по-настоящему, но и получить за это хотел настоящим, полновесным рублем.

Иначе говоря: я тебе — по моим силам и способности, а ты уж мне — по моему труду. Принцип известный и справедливый.

Как удавалось отличить охотников легкой наживы от честных, добросовестных работников? А никак, кроме как глядя на их труд. Тут не решала ни анкета, ни послужной список, ни производственная характеристика, подписанная треугольником, ни рекомендательный звонок по телефону. Только — проверка человека в деле. Проверка на прочность, на выносливость и на честность.

Когда инженер одного из московских НИИ Станислав Порфирьевич Матюнин, организовав группу шабашников, отправился в Воркуту на заработки, о Фирсове и о Томковиче он еще ничего не знал. О проблемах, стоявших перед СУ‑4, — тоже. О том, что надо срочно ликвидировать опасный брак, спасать город Воркуту.

Уже здесь, в Воркуте, кто-то сказал Матюнину: «В СУ‑4 срочно требуются люди». Он взял такси и поехал по названному адресу. Начальник СУ Фирсов подтвердил: да, люди ему действительно нужны. «А вы откуда?» — «Москвичи. В основном инженеры. Есть и рабочие». — «Учтите, — сказал Фирсов. — Работа очень тяжелая. Выкладываться придется до конца». «Что ж, если будем заинтересованы, станем выкладываться», — ответил Матюнин. «Хорошо, попробуем».

Матюнин и его бригада, 16 человек, проработали в Воркуте 42 дня. Весь отпуск и накопившиеся отгулы. Работой их Фирсов остался доволен. Оплата тоже устроила временных рабочих.

А к следующему лету, когда усилия по ликвидации брака развернулись вовсю, когда внимание всего города приковано было к насосной станции на реке Усе и к центральной водогрейной котельной, Фирсов сам отыскал в Москве Матюнина и сказал ему: «Приезжай. И людей организуй. Как можно больше. Очень нужны».

И Матюнин организовал. В Воркуту выехал самый настоящий строительный отряд, 120 человек.

Если бы я писал сейчас не уголовную хронику, а героический репортаж, я сказал бы: «На выручку городу Воркуте брошен был большой трудовой десант». У нас очень любят такие крылатые выражения.

Но какой тут, к черту, десант, когда речь идет о будущих обвиняемых, о будущих преступниках?

* * *

Мы стоим в машинном зале насосной станции на реке Усе, слушаем ровный гул насосов, качающих воду для города Воркуты, любуемся чистотой, красотой, изяществом сооружения и пытаемся представить, каким было это подземелье тогда, когда работали здесь шабашники Матюнина.

Задача стояла: заделать оставленные в бетоне швы, через которые речная вода просачивалась в машинный зал станции, создать между рекой и машинным залом единый, прочный монолит.

Сперва киркой и отбойным молотком снимали уже положенную штукатурку, из швов глубиной в полметра выбивали рыхлый, бракованный бетон. Затем подводили к стене шланг пневмовибратора (тяжелый, еле удерживали четыре человека) и в швы с силой вбивали несколько слоев нового бетона. Что прольется, необходимо было тут же, пока не застынет, подобрать и в бадье отправить наверх, на землю.

Грохот стоял такой, что разрывало уши. От пыли ничего не видно. Вентиляция практически отсутствовала. Пот тек ручьями.

Работали так круглосуточно, в две смены. Первую привозили из города к семи часам утра. В восемь вечера ее сменяла вторая смена.

Однажды вторая смена задержалась: что-то случилось с автобусом. Люди работу не бросили, оставались в грохочущем подземелье все двадцать два часа, до приезда сменщиков. В распоряжении шабашников — считанные дни, отпуск вот-вот закончится, а работу требовалось выполнить. Такова была договоренность с администрацией СУ-4.

Работать на совесть означало здесь работать по договоренности.

Другие бригады исправляли брак, допущенный на строительстве ЦВК.

Тут были свои проблемы, свои трудности.

Откапывая не добитую до скалы сваю, приходилось лезть в яму глубиной до шести метров. Земля — рыхлая, непрочная, много грунтовых вод. Не поставишь надежную опалубку — тебя завалит... Другая опасность: висящая над пустотой свая. Не закрепишь, не соорудишь надежную железную опору — свая придавит тебя.

Кадровые рабочие СУ‑4 от этих работ отказывались: «Жизнь нам пока не надоела». В уголовном деле есть их показания. Шабашников тоже предупреждали: «Учтите, работа в Воркуте стоит дорого, однако похороны — еще дороже».

Но шабашники работали. Сооружали опалубку, закрепляли шатающуюся сваю. Один из них сказал мне: «Мы ведь инженеры как-никак, своя мысль и свое же исполнение».

О. И. Томкович: «Я молился на временных рабочих».

Из обвинительного заключения: «Зная из предыдущего опыта, что единственная цель шабашников получить побольше денег и что ради денег шабашники согласны работать на любых объектах, без выходных дней, днем и ночью, не требуя соблюдения трудового законодательства, руководители СУ‑4 Фирсов и Томкович легко нашли с шабашниками общий язык».

...Откопав сваю, пространство между недобитым ее концом и скалой заливали бетоном. Вручную. Стоя в яме. Создавали прочную бетонную подушку. Новый фундамент. При смонтированном уже оборудовании...

Мучились, мыкались, собой рисковали из-за тех, кто когда-то схалтурил, а в журнале работ наврал, что все в порядке.

Брак — это, оказывается, не только бомба замедленного действия. Это еще и тяжелый труд, бесстыдно переложенный на чужие плечи.

Чужой пот, чужие мозоли, грохот в чужих ушах и пыль, забивающая чужие глотки, — вот что такое брак. Радость проехаться на чужом горбу.

Несколько лет назад я