Книга Нет слова «прощай» - Джон Крэйг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кен, как и остальные провожавшие, повернулся, а потом зашагал вниз по тропинке к лодке. Спускаясь к причалу, он увидел Уилбэра и Леза Кроу, а также Динни Хэккета: они медленно брели вдоль путей в том направлении, куда только что ушел поезд. Визгливый смех Динни Хэккета долетел до него сквозь тишину вечера, и Кен подумал, что в этом смехе, как и в глазах улыбавшегося Леза Кроу, веселья не было.
Глава III
На другой день было заметно прохладней. Вместе с Полем и Джейком Онаманом Кен чинил сваи» на которых должен был стоять новый причал. Это была нелегкая работа. Кен и Поль провели большую часть дня стоя в воде — нередко по самые плечи. Нелегко было ворочать под водой тяжелые камни, и оба мальчика ободрали себе пальцы до крови. Под конец Кен так же изнывал от холода, как два дня назад — от перегрева.
Зато Поль Онаман, судя по всему, был столь же нечувствителен к холоду, как и к жаре. К исходу дня они начали чинить основные балки, соединявшие сваи между собой, потом на эти балки должен был лечь настил.
Отец Поля мастерски владел топором. Этот топор — со сравнительно небольшим лезвием и короткой рукояткой — он чаще всего держал одной рукой, всего сантиметров на десять ниже головки. Пригоняя друг к другу бревна, Джейк Онаман делал зарубы меткими и точными движениями опытного плотника.
Сегодня Кен завтракал вместе с обоими индейцами в лодочном сарае. Ему было неловко, что в прошлую субботу он ел дома, тогда как Поль и его отец наскоро перекусили на месте работы.
В воскресенье он не раз вспоминал об этом, а нынешним утром сбегал на дачу — потолковать с матерью.
— Почему бы нам не пригласить индейцев позавтракать вместе с нами? — спросил он, входя в кухню.
Мать замешивала тесто для сладкого пирога.
— Видишь ли… — начала она.
— Незачем! — вмешалась в разговор тетушка Мэрион. — Что это тебе взбрело в голову, Кен? Их даже близко к дому нельзя подпускать. А не то кое-чего недосчитаешься! Да они и сами чувствовали бы себя здесь неловко. Они свое место знают!
— Но ведь сегодня холодно, — сказал Кен.
— Чепуха! — отмахнулась тетушка Мэрион. — Индейцы и зимой-то живут под открытым небом. Им не бывает холодно так, как нам. Да и к тому же на дворе — июль, а не январь!
— Я готов пойти навстречу, — предложил Кен. — Что, если я позавтракаю с ними в лодочном сарае?
Облегченно вздохнув, мать улыбнулась, но тетушку Мэрион было не так-то просто унять.
— Очень даже глупо! — нетерпеливо возразила она. — Зачем жевать бутерброды всухомятку, когда ты можешь прийти сюда и съесть тарелку вкусного домашнего супа?
— Это тоже можно уладить, — вставила мать. — Я дам вам по кружке горячего супа, и вы будете запивать им бутерброды. Так, я надеюсь, все будут довольны.
За работой Кен и оба индейца почти не переговаривались между собой. Лишь изредка обменивались они двумя-тремя словами, когда это было нужно для дела, но, в общем, работали молча. Кен несколько раз пытался завязать разговор, но безуспешно. Поль ни единым словом не упомянул об их вчерашней встрече на озере.
Время от времени Поль перебрасывался двумя-тремя словами с отцом, всякий раз на родном языке. Кену казалось, что эти низкие, носовые звуки трудно воспроизвести и нелегко поэтому запомнить, но скоро он уже с уверенностью различал несколько слов, которые повторялись чаще других. Слово «нигуиссес», к примеру, означало сын, «шиван» — лодка, «абуи» — весло, «нотине» — ветер. Лучше всего он запомнил слово «нигуим». Стоило Полю слегка замешкаться, как отец тотчас же говорил: «нигуим» — «скорей». Перед самым обедом Кену впервые удалось вызвать живой отклик на бесстрастном, изборожденном морщинами лице Джейка Онамана. Кен держал за один конец тяжелое бревно, дожидаясь, когда Поль подложит под него камень. Но Поль не торопился, подыскивая камень получше.
— Нигуим! — крикнул ему Кен, даже не подумав, что говорит. — Нигуим, черт побери!
Улыбка мелькнула на лице Джейка Онамана.
— Нигуим, нигуим!.. — подхватил он, и тогда Поль тоже едва заметно улыбнулся.
Потом они сидели на ступеньках лодочного сарая и ели. Кен раз-другой попытался снова начать разговор, но, как и прежде, индейцы ему не ответили. Кен и сам не любил много болтать, но это упорное молчание казалось ему странным и немного неприятным. Что ж, подумал он, тут уж, видно, ничего не поделаешь.
После еды Джейк Онаман вынул трубку, набил ее табаком из кисета и закурил. Поль сидел и смотрел на озеро, на серую под пасмурным небом воду, на волны с белыми барашками там, за мысом…
— А что ты делаешь у себя в городе? — вдруг спросил он Кена. — В школе учишься?
Кен даже немного растерялся. Он уже не ждал, что кто-либо из оджибуэев заговорит с ним.
— Да, учусь, — ответил он. — Я только что кончил девятый класс. В сентябре пойду в десятый.
Поль коротко кивнул.
— А ты? Тоже учишься в школе?
Индейский мальчик, не поднимая глаз, покачал головой.
— Нет, — сказал он, — теперь уже нет. Я уже год как не учусь. Я дома помогаю отцу.
«Сколько лет мне еще осталось учиться? — подумал Кен. — Четыре года в школе, а потом в колледже еще четыре, если не больше. А если бы вдруг и мне пришлось сейчас бросить школу?»
— Почему так? — спросил он. — Разве ты не должен ходить в среднюю школу?
Поль, все так же не поднимая глаз, снова покачал головой.
— Здесь у нас нет средней школы, — сказал он.
— Почему же ты не едешь в город — туда, где она есть?
Поль поднял глаза и взглянул на Кена. Несколько секунд он пристально смотрел на него, потом слегка улыбнулся. Он ничего не ответил. Вместо этого он сказал несколько слов отцу. Тот кивнул головой и что-то коротко буркнул в ответ.
— А в начальной школе ты где учился? — спросил Кен.
Кивнув головой в сторону станции, Поль рассказал Кену про школьный поезд. Раз в неделю железнодорожный вагон, переоборудованный в классную комнату, останавливался в Кинниваби. Собственно говоря, под классную комнату было отведено полвагона; тут были парты, черная доска, географические карты и все прочие учебные принадлежности. Наподобие сельских школ, вагон обогревался пузатой печуркой, которую топили углем. Другая половина вагона
