Книга Гори, но не сгорай - Брэд Сталберг

В книге «Биология желания»[12] нейробиолог Марк Льюис пишет, что изменение потребности в дофамине, когда вам нужно его все больше и больше для хорошего самочувствия, обусловлено «повторением… мощных, глубоко влияющих на нас переживаний». Льюис объясняет, что по мере того, как этот опыт становится все более значимым, соответствующие изменения в мозге закрепляются, по сути, опираясь на самих себя. Кстати, аналогичный механизм действует и в отношении наркотиков и алкоголя. «Алкоголь и героин, безусловно, не вызывали бы такого сильного привыкания и стоили бы намного дешевле, если бы их прием сопровождался скучным опытом»[13], – пишет Льюис. А разве влюбленность или стремление к великим достижениям в спорте, искусстве или бизнесе не следует отнести к мотивированному повторению определенных действий? Несомненно, они могут быть столь же привлекательны, как и наркотический кайф. И хотя итоги таких занятий кардинально отличаются от употребления алкоголя или наркотиков, в мозге происходит один и тот же процесс: мы «подсаживаемся» на острые ощущения. Как мы обсудим далее, грань между тем, что мы считаем деструктивной зависимостью и продуктивной страстью, чрезвычайно тонка, если вообще существует.

Наука, объясняющая биологические корни страсти, пока еще очень молода, и, конечно, по мере ее дальнейшего развития наше понимание биохимических механизмов, лежащих в основе страсти, может измениться. И все же у ученых уже сейчас достаточно доказательств, позволяющих предположить, что главный месседж четко определен и неизменен: то, что мы воспринимаем как страсть, отчасти закреплено в нашем генетическом коде и усиливается нейрохимической реакцией. Конечно, некоторые люди настойчивы и упорны от рождения, но любой человек может стать зависимым от повторения каких-либо значимых действий, поскольку нам, как правило, очень нравится видеть свой прогресс и в подготовке к марафону, и в обучении игре на гитаре, и в создании собственной компании, и в карьерном росте, и в позитивном развитии романтических отношений. Когда мы кого-то или что-то очень сильно любим, дофамин переполняет мозг, заставляя нас переживать в этот момент исключительно приятные чувства и побуждая желать их повторения в будущем. Именно так страсть крепнет и растет на собственном фундаменте.

Все это, безусловно, интересно. Но можно ли назвать эту историю полной? Не совсем. Хотя наследственность чрезвычайно важна, не менее важны воспитание и жизненный опыт. Как известно, ДНК человека проявляет себя по-разному в зависимости от огромного числа факторов окружающей среды, воздействию которых мы подвергаемся. Однояйцевые близнецы могут иметь одинаковый генетический код, но почти всегда каждый из них живет своей жизнью с различной степенью страсти. Иными словами, чтобы в полной мере понимать, что вызывает это чувство, помимо биологических факторов, нужно рассмотреть и психологические.

Резюме

• Страсть возникает под действием нейромедиатора дофамина.

• Дофамин не дает нам чувствовать себя счастливыми и довольными после получения желаемого, заставляя жаждать погони за этими чувствами.

• Некоторые люди рождаются с пониженной чувствительностью к дофамину, что делает их предрасположенными к страсти и одержимости.

• Определенному влиянию биологического механизма страсти подвержены все. Чем больше мы занимаемся деятельностью, обеспечивающей значимое вознаграждение, тем больше дофамина вырабатывается в мозге, что со временем снижает нашу чувствительность к нему.

• То, что страсть не может сосуществовать с замечательным чувством удовлетворенности, обусловлено биологическими факторами. Страсть укрепляется и растет на собственном фундаменте: чем больше мы стремимся чего-то достичь, тем больше кайфуем от процесса достижения цели.

Психология страсти

В 2009 году мужской журнал Men’s Fitness назвал известного вегана-ультрамарафонца Рича Ролла «одним из двадцати пяти сильнейших мужчин в мире»[14]. Но, в отличие от Энн Трейсон, о которой мы говорили выше, Ролл не всегда кипел энергией; в детстве он не был одержим каким-то одним занятием и рос тихим, застенчивым и очень спокойным ребенком. А еще он был аутсайдером. «Я рос в одиночестве, – рассказывает он, – и никогда никуда не вписывался в полной мере, везде был чужаком. Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что в те времена [в детстве] меня уже мучили все эти сомнения. Мне очень хотелось проявить себя, доказать, что я чего-то стою – как самому себе, так и окружающему миру».

Нужно сказать, семья Роллов была на редкость целеустремленной. «Энтузиазм и настрой на успех и достижение цели были духом нашей семьи», – вспоминает Рич. Он хорошо учился и после школы поступил в Стэнфордский университет, хоть и чувствовал, что не оправдывает ожиданий родителей. «Планка всегда была очень высокой, и мне казалось, что я не смогу ее преодолеть». В дополнение к начавшейся рано борьбе на академической ниве у Ролла также были серьезные трудности с социализацией. «В детстве я был неуклюжим, – рассказывает он. – Меня всегда последним брали в игру; я носил брекеты и шапку, на моих очках было заклеено одно стекло. Надо мной издевались на детской площадке, а в начальных классах были сложности с обучением. Ну, в общем, вы поняли…»

Поставьте себя на место девятилетнего Рича, и поймете, почему мальчик чувствовал, что он недостаточно хорош. Но все изменилось в средней школе, когда Ролл начал заниматься плаванием и сразу же проявил себя как очень перспективный спортсмен. «Я бы не сказал, что это на сто процентов мое призвание, но было очевидно, что в этом я силен», – вспоминает он. Наконец-то после нескольких лет сомнений и вечной неуверенности в себе Рич Ролл нашел занятие, в котором действительно мог преуспеть. Мы попросили его вспомнить, о чем он думал, когда впервые начал участвовать в соревнованиях по плаванию. «Плавание дало мне шанс проявить себя и доказать себе и другим, что я тоже способен добиться успеха»[15], – ответил он.

Пробыв лучшим пловцом все годы средней школы, Ролл «подсел» на плавание, образно говоря, установив близкие отношения с черной линией на дне бассейна. Он плавал, и плавал, и плавал. Тысячи часов тренировок в конечном счете открыли ему путь в Стэнфорд, и после некоторой борьбы с менее здоровыми пристрастиями – что часто случается с увлекающимися людьми, – Ролл стал одним из лучших атлетов планеты в спорте на выносливость. В частности, он участвовал в таком серьезном соревновании, как Ultraman (изнуряющая трехдневная триатлонная дистанция в 515 километров). Фактически детская неуверенность Рича сыграла роль кучи дров, а плавание стало искрой, которая разожгла в нем пламя страсти. А может, его история позволяет сделать более общие выводы?