Книга Снимать штаны и бегать - Александр Ивченко

– Заявление! Мне! На стол! Сегодня! – отрывисто гавкал Харитон Ильич.

– Наказания, назначаемые в припадке гнева, не достигают цели. – произнес вдруг Василий Раздайбедин, обратив на себя всеобще внимание.

Это был молодой человек лет двадцати пяти. Но из-за густой и давно небритой щетины ему можно было дать и больше. Среднего роста, худощавый, одетый в оранжевые шорты, и желтую футболку. И даже очки у него были с желтыми стеклами. В течение всего экстренного заседания штаба он сидел, откинувшись на спинку офисного кресла, закинув ногу на ногу, свесив руки вдоль тела и запрокинув взлохмаченную голову. Со стороны могло показаться, что происходящее его мало интересует. Скажем больше – могло показаться, что Василий попросту мертвецки пьян или еще чего похуже.

Почесав переносицу, Василий добавил:

– Наказание преступников должно приносить пользу; когда человек повешен, он ни на что не годен.

– Шо это вы такое тут говорите? – на лице Харитона Ильича появилось удивление, в глазах Зинаиды Леонидовны загорелись одновременно страх, недоверие и надежда.

– Это не я говорю. Это говорят Кант и Вольтер. А я скажу: от Зиониды Ленаидовны – объяснительную. А руководство штабом – профессионалу. Кирюше. Награждая хороших, мы тем самым наказываем плохих. Это тоже не я. Это Дидро.

Голомёдов пожал плечами. Харитон Ильич недовольно поморщился, немного покапризничал и, в конце концов, буркнул:

– Хорошо!

* * *

Голомёдов и Раздайбедин курили на балконе председательской приемной.

– Ты чего это, Вася? Зачем тебе эта тетя Тушка сдалась? Так удачно ее слили! – приглушенно поинтересовался Кирилл, огладываясь через стеклянную дверь. Кириллу уже перевалило за 30, но выглядел он моложе. Довольно высокий, спортивный, одевался неброско. По его лицу, мимике, жестам, одежде было довольно сложно судить о роде его занятий. Он с успехом мог казаться и младшим научным сотрудником, и коммивояжером, и рекламным лицом новой линии мужского парфюма. Казалось, он нарочно работал над тем, чтобы при своих внешних данных оставаться как можно менее заметным и запоминающимся.

Василий расслабленно приподнял бровь и лениво пояснил:

– С ней будет веселее.

Голомёдов посмотрел на коллегу с удивлением.

– Хорошо. Развлекайся. Но сам. Чтоб у меня эта тушка под ногами больше не путалась.

– Угммм… – лениво процедил Василий, выпуская клуб дыма.

– Я, кстати, все спросить забываю. Как ты заставил диктора с городского радио прочитать в эфире всю эту ахинею? – заговорщицки прошептал Голомёдов. Раздайбедин не ответил. Он смотрел на жирную галку под балконом, и плавно крутил головой, будто очень медленно выражал отказ невидимому собеседнику.

– Василий? Василий! – Кирилл тряхнул напарника за плечо, – что ты делаешь?

– М-м-м-м… Если честно, то размахиваю воображаемым хвостом.

– Зачем?

– За головой, – ответил Василий так просто, будто речь шла о самом обыденном времяпрепровождении. – А с диктором Агафоновым все получилось довольно банально. Я просто пронумеровал страницы. С одной стороны – единица. С другой – двойка. Агафонов исполнил свой дикторский долг и добросовестно прочитал обе страницы. Исполнительность – антипод ума.

– Жжешь, Василий! – не то восхитился, не то посетовал Голомёдов, и добавил наставительно:

– Ты это самое… Поосторожнее сознание расширяй. Вдумчивее подбирай алкоголь. Нам здесь еще выборы проводить – ты помнишь?

Василий затянулся сигаретой и сделал вид, что последние слова его не касаются.

Вернувшись в приемную Зозули, коллеги продолжили экстренное заседание в более мирном и деловом русле.

– Итак, задача перед нами очень сложная, но одновременно – понятная и простая. Определить, где у электората сильнее всего чешется, и начать это место усиленно чесать. Для этого нам нужно немного сориентироваться в окружающей обстановке. Знакомство начнем, пожалуй, с конкурентов, – заявил Кирилл и вопросительно посмотрел на Харитона Ильича.

– Ну, тут шо я вам сказать могу… Окромя меня – восемь человек. Но тут кто запасные, кто непроходные, у кого пороху на агитацию не хватит. А по делу идут трое, – виновато улыбнулся Зозуля.

– Подробнее? Возраст, пол, привычки, партийная принадлежность?

– Ну, первая, значит, будет Октябрина Александровна Хохловцева. Только она… – Харитон Ильич задумчиво пощелкал пальцами и закончил, – ну, в общем, не конкурент она.

– Почему? – поинтересовался Голомёдов. – Противника опасно недооценивать. Не имеет популярности в массах?

– Ну шо вы! – воскликнул Зозуля, усмехаясь в прокуренные усы. – С массами у нее полный ажур. Человек она достойный. Кремень. Крепкая косточка! Надежный кадр.

Кирилл недоуменно посмотрел на Харитона Ильича.

– Как бы вам объяснить попонятнее, ядрен-батон… Она у нас заслуженный оппозиционер. Уже 13-й год как депутат. Сначала в народном совете, теперь вот у нас.

– Все равно не понял. – Пожал плечами Кирилл.

– Даже оппозиция считается не вредною, если она не вредит, – лениво процедил из своего угла Раздайбедин и снова впал в транс.

– Товарищ верно говорит, – согласился Харитон Ильич, с сомнением поглядывая на желтые очки и небритый кадык Василия. – Она – полезная оппозиция. На заседаниях или там митингах – она, бывает, конечно, расходится. Ругает нас разными нехорошими словами. Но мы не обижаемся, ядрен-батон! Во-первых, женщина, во-вторых – возраст почтенный, в-третьих – старый заслуженный товарищ, член партии с 69-го года. Ну а в-четвертых – с ней всегда можно это самое… Обсудить детали. И сумму.

– А! – догадался Кирилл. – Кандидат-обезьяна! Идейная проститутка? Торговец принципами?

– Ну, зачем вы так! – закачал головой Харитон Ильич. – Октябрина Александровна у нас человек заслуженный, политик авторитетный! Народ ее любит. Уважает, за то, как она нас, грешных, песочит и в хвост и в гриву. Режет правду-матку без страха! Но она сама говорит – возраст. Тяжело уже в мэры.

– А в депутатах не тяжело?

– В депутатах пока не тяжело. А чего тут тяжелого? Говори себе, да говори. Лишь бы людям нравилось. Ты же оппозиция, ядрен-батон! Всегда в меньшинстве. Кто тебя послушает? И спрос с тебя потому небольшой.

– А в мэрах?

– В мэрах сложнее. Тут решения принимать надо. К примеру, зарплату учителям с врачами отдать, или дорогу новую построить. А если ни того, ни другого не сделал – людям объяснять, куда бюджетные деньги делись. Тут память нужна. Энергия. А Октябрина Александровна сама порой жалится. Выйду, говорит, иной раз на трибуну, и не помню, говорит, против чего мне выступать надо…

– А в мэры, значит, баллотируется, чтобы базовый электорат конкурентов на себя оттягивать а потом выборы за деньги сливать? – констатировал Голомёдов.